Призраки пропавшего рейса

Рафф с такой силой стиснул бутылку, что у него даже костяшки пальцев побелели.

— Легкие, полные воды. Покойники не дышат. Думай сам. Но это еще не все.

Он еще сильнее сжал пальцами бутылку и покосился на Фини.

Фини наклонился и достал из-под стола пластиковую папку. Он извлек из нее фотографию и пододвинул ее к Джегеру:

— Нам дали это в полиции. Мы все равно ходили в морг, чтобы лично убедиться. Эта отметина, этот символ… кто-то вырезал его на левом плече Энди Смита.

Джегер, похолодев, смотрел на изображение. На коже его заместителя был вырезан грубо стилизованный символ орла с широко расправленными крыльями. Он стоял на хвосте, голова с загнутым клювом была повернута направо, а когти стискивали странный предмет сферической формы.

Фини наклонился вперед и ткнул в снимок пальцем:

— Мы не понимаем, что это означает. Символ орла. Не можем найти никого, кто знал бы, что это такое. И поверь, мы опросили всех, кого только смогли. — Он поднял глаза на Джегера. — Полиция уверена, что это просто случайное псевдомилитаристское изображение. И что Смит вырезал его самостоятельно. Сам нанес себе увечье. Это отлично вписывается в их версию самоубийства.

Джегер не мог произнести ни слова. Он почти не слышал Фини. Он не мог оторвать взгляда от снимка. Каким-то образом вид этого орла затмил даже ужасы, пережитые им в тюрьме «Черный Пляж».

Джегер продолжал смотреть на темное изображение орла, ощущая, как он горит у него в мозгу. Каким-то образом этот символ всколыхнул все самые ужасные воспоминания, давно похороненные в глубинах его души.

Это было нечто совершенно чуждое, но одновременно очень знакомое, и оно угрожало вытащить на поверхность все воспоминания, невзирая на их протест и сопротивление.

Глава 7

Джегер схватил тяжелые болторезные ножницы и перелез через забор. К счастью, яхтенный причал Спрингфилд в восточном Лондоне никогда не мог похвастать хорошей охраной. Джегер покинул Биоко в чем был, и времени у него не было даже на то, чтобы прихватить с собой ключи, — в том числе и те, которые отпирали ведущие на пристань ворота.

Все же речь шла о его барже, и он не понимал, почему ему нельзя вломиться в свой собственный дом. Ножницы он купил в магазине неподалеку. Прежде чем расстаться с Раффом и Фини, он попросил у них, а также у Карсона из «Уайлд дог» сорок восемь часов на раздумья. За эти двое суток ему предстояло решить, готов ли он занять место погибшего Смита и возглавить эту, похоже, обреченную на неудачу экспедицию в джунгли Амазонки.

Но, несмотря на отсрочку, Джегер понимал: все отлично знают, что отказаться он не сможет. По многим причинам он просто не имел на это права.

Во-первых, он был в долгу перед Раффом. Великан маори спас ему жизнь. Если бы наемные войска Питера Берке в рекордные сроки не освободили Биоко, Джегер наверняка погиб бы в «Черном Пляже» и мир, от которого он так отдалился, даже не заметил бы его исчезновения.

Во-вторых, он был в долгу перед Энди Смитом. А Джегер не предавал своих друзей. Никогда. Он не верил в то, что Смит покончил с собой. Разумеется, он собирался трижды все перепроверить. Так, на всякий случай, чтобы устранить возникшие сомнения. Интуиция подсказывала ему, что смерть друга каким-то образом связана с загадкой разбившегося в джунглях Амазонки самолета. Другой причины — другого мотива — Джегер попросту не видел.

Он догадывался, что убийца Смита, скорее всего, находится среди членов экспедиции. И найти его можно было, только вступив в их ряды и выявив его изнутри.

В-третьих, существовал самолет как таковой. Исходя из того немногого, что успел рассказать ему по телефону Адам Карсон, Джегер сделал вывод: экспедиция обещала быть захватывающей. Устоять перед таким соблазном он не мог. Как говорил Фини, пытаясь цитировать Черчилля, перед ними находилась загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки.

И Джегера влекло к ней так неумолимо, что он понимал: сопротивляться этому влечению ему не под силу.

Нет. Он уже решился: он едет.

Причина, по которой он попросил сорок восемь часов, была совершенно иной. Джегер намеревался нанести три визита и предпринять три расследования, и он рассчитывал сделать это в полной тайне от кого бы то ни было. Возможно, последние несколько лет сделали его настолько недоверчивым, что он уже просто не мог ни на кого положиться.

А может, за три года на Биоко он превратился в своего рода одиночку, которому было слишком хорошо наедине с самим собой.

По всей вероятности, так было даже лучше — безопаснее. Именно благодаря такому отношению к окружающим он намеревался выжить.

Джегер зашагал по огибающей пристань тропинке. Скользкий, мокрый от дождя гравий хрустел под подошвами его ботинок. День клонился к вечеру, и на пристань опускались сумерки. Над все еще по-зимнему стылой водой плыли аппетитные ароматы: кто-то готовил себе ужин.

Ярко раскрашенные баржи и лениво вьющийся из труб дымок контрастировали с безжизненным, уныло-серым каналом. Весь этот пейзаж казался Джегеру невероятно знакомым и одновременно на удивление чуждым.