Призраки прошлого

— В целом, да, — Роман легко развернул книгу к хранителю памяти и красноречиво указал на название небольшой заметки. Винсент, взглянув на указанное место, получил возможность лицезреть выделенное тонким наклонным шрифтом слово: «Voras».

— На пауков непохоже, — заметил он, поднимая взгляд, — Как это вообще читается? Ворас?

Юноша равнодушно пожал плечами.

— Наверное. Транскрипции я нигде не обнаружил, правил чтения — тоже, зато в процессе исследования местных словарей понял, что это, вероятно, литовский. Оттуда переводится, собственно, «паук». Наверное, первооткрыватели этого вида не были слишком уж изобретательны.

— Значит, ворас… — Винсент как-то отстраненно кивнул, словно размышляя о чем-то своем, — Ворас, ворас… Дурацкое название.

— Да уж, не «хранитель памяти», — фыркнул Роман, скрещивая руки на груди, — Что за манера — наезжать на всякую мелочь? У паучков прав не меньше, чем у ручейков, между прочим!

— «Хранитель памяти» — понятнее и куда как благороднее, — парировал его собеседник, презрительно морща нос, — А то «ворасы», «интантеры»… Зоопарк с непонятными названиями, — и не давая юноше возмутиться касательно небольшого наезда в его адрес, неожиданно ухмыльнулся, — Кстати, заметь тенденцию — все нечеловеческое во что-то превращается. Я — во льва, Ричард — в волка…

— Во все, что угодно, — поправил юноша, моментально отвлекаясь от оскорбления интантеров в его лице, — Вот любопытно, может ли он стать, в случае чего, скажем, табуреткой? Или хотя бы тумбочкой?

— Диванчиком, — отмахнулся хранитель памяти, — В общем, все вышеперечисленное и плюс ворас в паука. Один ты…

— Чувствую свою неполноценность, — виконт несколько надулся, — Кругом живность, а я — как смотритель зоопарка. Хотя сейчас это, конечно, очень важно…

— А вот вампиры превращаются в летучих мышей, если верить легендам, — не слушая его, элегически протянул Винсент, — Может, Альберт оставил тебе это? Роман, ты точно все о себе знаешь?

— Учитывая, что мой младший братик говорил о каких-то уникальных для каждого интантера возможностях — сомневаюсь, — честно признался юноша и неожиданно вздохнул, — Да… Жаль, дядя не написал книги об интантерах, может, хоть что-то о себе новое бы узнал.

Мужчина неожиданно не поддержал шутку. На лицо его, словно облачко, набежала странная задумчивость, казалось, слова виконта пробудили в его памяти что-то, что-то действительно важное и могущее пригодиться…

— Жаль, — невнимательно буркнул он, снова обращая взгляд на книгу, — Там есть еще что-то о них? Или это…

— Есть, — Роман, только, было, немного повеселевший, снова посерьезнел, даже помрачнел, — И вот это мне нравится меньше всего… Они способны проникать в сны человека. Проникать и внушать что-то, то, что нужно им…

— Колдуй баба, колдуй дед и во сне покоя нет, — прокомментировал хранитель памяти и устало вздохнул, — Я понимаю, к чему ты клонишь, Роман. Видимо, так он и убедил тебя некогда. Но разве ты…

— Сплю? — юноша горьковато усмехнулся, — Да, Винс. Я раньше тоже удивлялся этому, не понимал, почему мой организм все-таки нуждается во сне, тем более что, как сказал Чарли, я по сути в коме. Но слова Луи объясняют и это. Интантер, я, — в общем-то, человек, только с некоторыми способностями, позаимствованными не то у вампиров, не то у больной дядиной фантазии. Короче говоря, Винсент, да, я сплю. Поэтому Анхелю было нетрудно однажды обмануть меня, — он внезапно отвернулся и в несколько шагов оказавшись у окна, остановился, с преувеличенным вниманием вглядываясь в пейзаж за ним.

Винсент примолк. До сего мига он как-то не понимал, не сознавал, что за вечными шутками, за колкостью и язвительностью скрывается не более, чем ребенок, наивная, полная доверия душа. И если слова о предательстве Влада задели его, но, в целом, не нашли своего подтверждения, то откровенная ложь Анхеля, о которой он узнал таким образом, должна была ранить этого юношу сильнее, чем кого бы то ни было другого.

— Прости, — хранитель памяти вздохнул и чуть качнул головой, немного опустив ее, — Не надо было просить тебя заняться этим.

Роман, глядя в окно, грустно улыбнулся. Он и в самом деле был задет, и задет сильно, — впервые в жизни ему довелось пережить столь гнусное предательство. Это странно, но подобных чувств в нем не вызывали даже мысли об Альберте или Людовике, не говоря уже о Луизе.

— Я не понимаю, Винс… — негромко вымолвил он, все так же не глядя на собеседника, продолжая стоять к нему спиной, — Я действительно не понимаю, зачем ему понадобилось это. Зачем было обманывать меня, втираться в доверие? Для чего ему была нужна моя дружба, мое расположение? Зачем?..

Хранитель памяти пожал плечами. На его взгляд, ответ был совершенно очевиден.

— Ему ведь надо было как-то проникнуть в замок, чтобы следить за нами.

Виконт рывком обернулся.

— Но причем тут я? Он ведь мог просто шпионить в образе паука, мы бы и не подозревали о нем! Почему надо было притворяться моим другом, для чего?