Призраки прошлого

— Видимо, не мог, — Винсент снова пожал плечами, опираясь обеими руками о стол, — Не знаю, Роман, я, правда, не понимаю замыслов этого паукообразного, как не понимаю и мыслей Альберта. Быть может, это он велел ему подружиться с тобой?

— Ему-то это для чего? — молодой человек скривился и, скрестив руки на груди, привалился спиной к тому самому окну, в которое смотрел только что, — Решил меня помучить? Мало того, что он лишил меня брата, еще и… друга.

— Скорее, слуги, — осторожно поправил мужчина, — Роман, подумай сам, разве Анхель был тебе другом в полном смысле этого слова? Он ведь даже не Влад. А брата Альберт не лишил тебя, согласись — Людовику он сохранил жизнь, а Эрик его стараниями получил шанс прожить жизнь спокойную и нормальную … Кроме того, у тебя есть друзья, — он ободряюще улыбнулся, немного расправляя плечи, — И, клянусь, я не предам тебя и не продамся Альберту даже за кусок колбасы.

Непривычно грустное лицо виконта осветила тень слабой улыбки.

— Самоотверженно, — отметил он, — Ладно, кот, дабы уберечь тебя от соблазна, колбасой я тебя сам покормлю. Или, быть может, побегаешь по замку в поисках паучка? — слова эти сопроводил небольшой, но довольно требовательный и где-то даже провокационный прищур.

Винсент задумчиво почесал нос.

— Не пауком единым сыт лев… — пробормотал он, после чего взъерошил шевелюру, пригладил ее и внимательно глянул на собеседника, — Значит, он так и не отвечает тебе?

Роман пожал плечами.

— Я не пробовал больше, да и зачем? Достаточно того, что меня он игнорирует, а вот Ричарда…

— Ты сказал ему?

Вопрос прозвучал достаточно неожиданно, и юноша совершенно искренне растерялся.

— Кому? Анхелю или Ричарду? — и не давая собеседнику ответить, предпочел сделать это сам, предоставляя сразу два ответа, — Первый игнорирует, а второй валяется, говоря, что ему плохо. Кстати, ты не разбираешься в болезнях оборотней? Что с ним?

— Не я тут доктор, — напомнил мужчина и, зачем-то оглянувшись, прибавил, — Думаю, Эрику и Татьяне пока тоже не стоит морочить этим голову. Вокруг них и без того полно загадок.

Виконт насторожился. Отвлеченный тем, что узнал сам, он как-то забыл о том, что у путешественников тоже есть какие-то новости. Причем новости, не касающиеся даже Людовика, затрагивающие что-то еще, не менее таинственное. Винсент, бросив, казалось бы, самую обычную фразу, вынудил его вспомнить об этом.

— Поясни, — просьба прозвучала как приказ и молодой человек, поморщившись, прибавил, — Будь так добр. И что за пророчество без карандашей, о котором ты так печешься?

Хранитель памяти огляделся, ища взглядом те самые карандаши, которыми надлежало снабдить несчастное пророчество. Карандашей так и не обнаружилось, зато на столе, почти рядом с книгой внезапно нашлись перо и чернильница со свежими чернилами — дань памяти глубокой старине.

— Скоро узнаешь, — откликнулся он, уверенно пододвигая стул к столу. Чистые листы бумаги здесь тоже имелись, — стол был целиком и полностью готов для работы по чистописанию и именно им Винс и намеревался заняться сейчас.

Роман, скептически созерцающий его, изобразил на своем лице что-то непередаваемо кислое.

— И как скоро случится эта радость? — без особенной надежды осведомился он, — Я успею сходить погулять, там, чайку выпить, ванну принять?

— Ты будешь занят, — Винсент, подняв голову от листа бумаги, который уже положил перед собой, неожиданно сунул руку в карман джинсов, добывая оттуда что-то, — Держи, дедушка, поиграй покуда. Внучок занят.

В воздухе что-то сверкнуло. Виконт, ловкий, как и всегда, вытянул руку, уверенно ловя неизвестный предмет и, поднеся ладонь к глазам, медленно разжал ее. Взгляду его предстал красивый, хотя и массивный, уже знакомый читателю перстень, украшенный опалом. Юноша с интересом приподнял бровь.

— Хороша игрушечка… Тоже сюрприз из избушки?

— Ага, — хранитель памяти, уже вовсю переписывающий пророчество, даже не поднял головы. Его собеседник, в общем-то и не заметив реакции мужчины, продолжал заинтересованно рассматривать кольцо.

— Не примерял? — он на секунду отвлекся от созерцания, обращая внимание на немного мучающегося с пером Винсента, — По-моему, на тебя налезет.

Хранитель памяти, посадив жирную кляксу, раздосадовано поднял голову.

— Говоришь, как Татьяна, — недовольно сообщил он, — И как ей тебе отвечу — я не самоубийца, чтобы напяливать всякую дрянь непонятного рода. Не отвлекай меня, сделай милость, — он снова наклонился над своим трудом, бормоча, — «…утянуть может в ночь, предавши твое доверие…»

Роман вновь с интересом приподнял бровь, даже отвлекшись от изучения перстня.

— Там что, обо мне?