Призраки прошлого

— Я могу купить молоко!

— Нет, я, эм... — черт. — Я могу. Это займет всего секунду. Только... — Черт. — Эм... — Как я вляпалась в это? — Просто подождите здесь. Как думаешь, ты можешь...? — Черт. Черт. Черт. Машу между ним и Мэдди. — Всего на секунду?

Глаза Джонатана расширяются, когда он понимает, о чем я, как будто не может поверить своим ушам, что забавно, потому что я не могу поверить, что это вылетело из моего гребаного рта. Я, правда, попросила его присмотреть за ней?

— Конечно, — отвечает парень нерешительно, как будто ждет, будто я изменю свое мнение, и я хочу, но не могу, не тогда, когда уже сказала об этом. — Если ты уверена.

Я киваю.

— Сейчас вернусь.

Пытаюсь успокоиться, не показывать своей тревоги, мои шаги решительные, когда я возвращаюсь в магазин. Иду в заднюю часть помещения, хватаю галлон молока, прежде чем иду к кассе, все это время мое сердце неистово стучит. Не могу поверить, что делаю это. Я оставила Мэдди с Джонатаном, просто оставила ее с ним. Он может забрать ее. Сбежать. Вдруг это был его план все время. Может, ему и не нужно молоко.

— Забыла что-то? — спрашивает Бетани, когда я ставлю галлон.

— Да, — бормочу. — Сглупила.

Она пробивает молоко, и я оплачиваю, затем хватаю галлон, прежде чем она может завязать разговор.

Выходя из магазина, с дрожью выдыхаю, замечая, что они все еще стоят вместе. Мэдди говорит без остановки, пока Джонатан улыбается, как будто загипнотизированный.

Его улыбка тускнеет при моем появлении. Он почти выглядит разочарованным, что я вернулась. Пытаюсь отмахнуться от этой мысли, когда сую ему молоко, но мой желудок стягивает в узел.

— Спасибо, — благодарит он. — Мэдди рассказала мне все об утках.

— Это правда? — спрашиваю ее. — Вероятно, не стоит удивляться.

— Я рассказала ему, что они едят капусту! — говорит она, сжимая пакеты. — Он сказал, что это безумие, потому что они едят хлеб. Но это он говорит безумие, потому что хлеб плох для них. Он не верит, что они едят капусту!

— Ну, — говорю я, когда она делает паузу, чтобы перевести дух. — Полагаю, он не знает много об утках.

— Полагаю, нет, — соглашается Джонатан, задерживаясь, будто не хочет уходить.

— Он должен пойти! — объявляет Мэдди, смотря на него широко раскрытыми глазами. — Ты можешь покормить уток!

— Не уверена насчет этого, золотко, — говорю я.

— Почему? — спрашивает Мэдди.

Почему? Хороший вопрос, на который у меня нет ответа, по крайней мере, ответа, который она поймет.

— Уверена, он занят.

— Слишком занят для уток? — спрашивает она, смотря на него в неверии. — Ты не хочешь покормить их со мной?

Я облажалась. Вот так. Мгновенно это понимаю. То, как она спросила это, то, как сформулировала? Нет варианта, что он ответит «нет».

Джонатан что-то бормочет, не отвечая на ее вопрос, и смотрит на меня, в поисках помощи. Странно видеть его таким уязвимым. Он будто тонет сейчас.

— Мы будем в парке, — говорю ему. — Если хочешь прийти, когда занесешь молоко.

— Ты уверена?

Он спрашивает меня, но Мэдди отвечает.

— Да.

Парень смеется.

— Тогда, полагаю, увидимся.

После момента колебания, момента, когда он снова пялится на Мэдди, Джонатан, наконец, уходит. Мэдди наблюдает, пока он не пропадает из виду.

— Мамочка, это Бризо! Он здесь.

В ее глазках мелькают звезды, моя девочка-мечтательница, и я возвращаю ей улыбку, хоть и переживаю, что все это неизбежно ее сокрушит. Он здесь, и он старается, но как долго это продлится? Сколько пройдет времени, прежде чем он снова сбежит из города и вернется к своей жизни, оставив все позади? Сколько времени пройдет, прежде чем моя желающая любви маленькая девочка станет для него неудобством?

10 глава

Джонатан

В это время в парке тихо, только пара семей проводит досуг, занятые своими делами. Никто не обращает на меня внимание, когда я направляюсь к столам для пикника, низко опустив бейсболку и солнцезащитные очки, чтобы избежать контакта глаза в глаза.

Я проводил пресс-конференции в прямом эфире, выходил на красные дорожки, давал показания в суде перед влиятельными прокурорами, которым ничего не стоило разорвать меня на части. Однажды был в реабилитационной клинике... дважды... хорошо, может, пять раз, провел бесчисленное количество встреч АА и изливал душу лучшему психотерапевту на западном побережье. Прослушивания за прослушиванием, встречи и переговоры, интервью на пресс-конференциях, где репортеры, казалось, не понимали значение словосочетания «личные вопросы». Я находился рядом с влиятельными людьми, однажды даже встречался с президентом.

Но никогда за всю жизнь не нервничал так, как в этот момент.

Мои ладони потеют. Руки зудят. Мое запястье чертовски болит, чувствую, как оно пульсирует в такт биению моего сердца.

Мне кажется, меня сейчас стошнит, но я беру себя в руки и направляюсь к воде, где Кеннеди сидит с нашей дочерью.

Чувствую себя дерьмово, но ничего не помешает этому... что бы ни было. Я приму все, что смогу получить.

— Ты пришёл!