Призраки прошлого

— Это на редкость удачный фасон. Попробуйте примерить. Вам в самом деле… — Лора осеклась, увидев Чарли.

А та стояла у окна и невозмутимо изучала коллекцию платьев.

— Не знаю, уж больно вырез, на мой взгляд, большой, — засомневалась женщина.

Чарли перешла к вешалке с блузками.

— Сюда прекрасно подойдет шарфик, — обрела дар речи Лора. — И еще я бы посоветовала вам дополнить наряд парой перчаток…

Чарли уселась у кассы, взяла калькулятор и, легонько по нему постукивая, стала умножать и делить цифры, извлекать квадратные корни… Вошла другая дама, коснулась воротника свитера, щелчком перевернула бирку с ценой и тут же вышла обратно на улицу. Лора нервно взглянула на Чарли и снова принялась расписывать достоинства платья.

Однако уверенность исчезла из ее голоса, и покупательницу она упустила.

— Я подумаю, — сказала та и ушла.

Чарли набила на калькуляторе еще один ряд цифр.

— Привет! — Лора напряженно улыбнулась.

— Объясни мне, черт подери, что происходит? — произнесла в ответ Чарли, не поднимая глаз от калькулятора.

— Что ты имеешь в виду?

— Хватит уже ломать комедию! — Голос Чарли не предвещал ничего хорошего.

Лора пожала плечами:

— Ох, Чарли, мне жаль, что все так получилось…

— Да неужели? Тебе жаль?! И это все, что ты можешь сказать?

Лора отвернулась и принялась вертеть в руках рекламный проспект:

— А что бы ты, интересно, хотела от меня услышать?

Чарли встала:

— Ах ты, гадина. Сучка проклятая.

Она стремительно кинулась к выходу, рывком распахнула дверь и выскочила на улицу. Теперь Чарли уже сердилась на себя, сердилась за то, что вообще пошла туда и проявила слабость, хотя накануне твердо решила быть сильной.

23

Света вокруг было мало, но потом она сообразила, что никакая это не темнота, а тень. Она шла между двумя рядами высокого кустарника-изгороди, вдоль мощеной дорожки, плитка на которой уже раскрошилась. Вот она споткнулась об одиноко лежащий камень и чертыхнулась:

— Проклятье!

— Где вы?

— На какой-то дорожке.

— Как вас зовут?

— Н-не знаю.

— Сколько вам лет?

— Н-не знаю.

— Опишите мне, что на вас надето.

— Какое-то платье. Вроде бы кремового цвета и с узором.

— Какой оно длины?

— До середины икр.

— Какие на вас туфли?

— Коричневые. Каблуки слишком высокие. А мне сейчас не следовало бы ходить на каблуках.

— Почему?

— Да потому, что я беременна.

— А от кого?

— От Дика.

— У вас испуганный голос. Чего вы боитесь?

— Н-не знаю. Просто на душе тяжело. Очень неприятное ощущение.

Она миновала ферму Тадвелла: мощенный булыжником двор и трактор с прицепом для сена в полуразвалившемся амбаре. Затем прошла мимо пруда со стоячей водой.

Какой-то мужчина сидел на дорожке перед «Розовым коттеджем», малюя что-то на мольберте. Когда она приблизилась, он вежливо встал и зычно, словно командовал на плацу, поприветствовал ее:

— Добрый день!

— Добрый день, — пробормотала она в ответ.

— С кем вы разговариваете? — спросил чей-то голос вдали, голос, который она больше не узнавала.

— Просто восхитительный сегодня денек, не так ли? — сказал мужчина.

Она припомнила, что этот человек, кажется, был морским офицером в отставке.

Вот она добралась до ворот и, остановившись, пристально уставилась на Элмвуд-Милл. Какая-то лошадь на конюшне радостно заржала, словно узнавая ее. Лошадь. Внезапно словно бы черная туча окутала ее. Она достала из сумочки пачку сигарет и закурила.

— Вас беспокоит нечто, связанное с этой лошадью? Что именно вас огорчает? — произнес в отдалении чей-то голос, слабый, чуть слышный, словно бы где-то в соседней комнате оставили включенным радио.

— Джемма — моя лошадь. Она забрала мою лошадь. А он ведь обещал подарить ее мне.

Ее голос надломился, и она заплакала. Нервно затянувшись сигаретой, открыла калитку и прислушалась, высматривая собаку. Но в том конце двора, где стояла собачья конура, никаких признаков присутствия пса не было. Она побрела по подъездной дорожке, испуганная, утомленная, чувствуя, как ребенок тяжело ворочается у нее в животе.

Автомобиль был там. Тот самый автомобиль. Черный «триумф» с опущенной крышей бросили у амбара. Лошадь снова заржала, и взглядом, затуманенным слезами, она пристально всматривалась в просторные конюшни, пока не увидела выглядывавшую оттуда голову гнедой кобылки.