Призраки прошлого

Когда ученик рассказал Геннадию о своих чувствах, тот дал добро на эти отношения, практически приказал Алене обратить на юношу внимание. И тогда случилось страшное – девушка впервые воспротивилась приказу.

Дмитрий сел на пол в углу и закрыл голову руками. Его трясло, как в ознобе. Он вспоминал, как конвой уводил девушку в камеру, она даже не кричала, знала, что все кончено.

Ее возлюбленный бросился на солдат с кулаками, зная, чем ему это грозит. Этот бесстрашный порыв больше напоминал сумасшествие. Парня скрутили и заперли в карцер, он еще несколько часов выкрикивал угрозы, потом сдался и начал умолять. Нет, он просил не за себя, за Аленку, просил наказать его вместо нее.

Диме тогда показалось диким просить о таком добровольно. Его чувства, хоть и по-юношески пылкие, резко ограничивались разумом.

Алену перевели в лабораторию спустя трое суток. Геннадий с усмешкой предложил Диме заняться заключенной самостоятельно. Тогда юноша расценил это как некий жест признания от своего учителя. Теперь же ему отчетливо стало ясно, что Доктор Менгеле поступил с ним в лучших традициях фашистских пропагандистов – дал ему возможность переступить черту человечности. После такого не возвращаются. Таким не подают руки. Марина была права – он летел в пропасть, куда шагнул сам, добровольно, считая себя вершителем судеб.

Алена не просила о милосердии. Она была слишком гордой, трое суток в камере ее не сломали. В глазах девушки было такое презрение и отвращение, что молодому ученому захотелось растоптать ее, заставить встать на колени, умолять.

«Эта дрянь отказала мне! Мне, лучшему из молодых, помощнику Доктора Менгеле, ученому! Я работаю на благо выживших, не сплю ночами, девчонки сами готовы прыгнуть ко мне в кровать, а она смеет воротить нос!» – раздраженно думал Дмитрий, распаляясь еще больше, уверенный в собственной правоте и непогрешимости. Убежденный в своей избранности, он не желал признать поражения и сделать шаг назад.

Ярость застилала ему глаза. Если бы Алена просила помиловать, плакала, возможно, юноша не сделал бы того, за что теперь ему было мучительно стыдно.

Он избил ее, зажал в углу и разорвал на ней рубашку.

Через некоторое время он вышел из камеры, испачканный в ее крови, с расцарапанной щекой – несчастная сопротивлялась. Алена затихла в углу, но не плакала. Она будто окаменела, насилие человека, когда-то бывшего другом, надломило в ней что-то потаенное, сокровенно-женственное.

Через три дня она сошла с ума, не выдержав экспериментов, и умерла в камере. Дима видел ее труп, безумный взгляд, устремленный в потолок. Он не испытывал ничего – ни жалости, ни сострадания. Алена была для него отработанным материалом, очередным «номером». Она отказалась подчиниться и поплатилась за это. Послушание – основа счастливой жизни, белый лозунг на стене красного зала каленым железом выжжен в сознании. Наказание за неповиновение – смерть.

Дмитрий задрожал, забившись в угол. Ему казалось, он видит лицо девушки – там же, в углу, полное презрения и ненависти. Она молчит, сжав зубы, сопротивляется яростно и жестоко, но он сильнее. И в какой-то момент она затихает, опустошенная, а его переполняет злая ярость и ощущение власти.

– Господи, что же я натворил… – выговорил юноша, и его голос в тишине кабинета прозвучал жалко.

Дмитрий, его тезка, до сих пор был жив. Молодой ученый видел его только сегодня, когда полковник заставил его рассказать Жене, как и за что его наказали и сослали в серый зал.

Тогда юноша в который раз подумал, что Рябушев слишком мягко обошелся с ослушником, а сейчас ему хотелось броситься туда, упасть на колени и просить прощения.

Дмитрия наказывали в камере несколько дней, и юноша не видел его. Доктор Менгеле вызвал своего ученика, когда бывшему товарищу выносили приговор.

Молодой ученый с трудом узнал его. Посеревшее безжизненное лицо, потухшие глаза.

– В лабораторию? – равнодушно поинтересовался полковник, присутствующий тут же. Геннадий кивнул. Как просто решалась человеческая судьба!

Несчастный упал на колени.

– Умоляю вас! Помилуйте, помилуйте! – застонал он.

Его тезка посмотрел на него с брезгливостью. В отличие от Аленки, которая выбрала гордую смерть, этот был жалок.

Доктор Менгеле прищурился через очки, стал похож на притаившуюся змею.