Призраки прошлого (ЛП)

— Ты ужасно популярен в этой театральной толпе, — говорит девушка, останавливаясь, когда Хастингс называет тебя «в лучшем случае любителем». — Ну, из большинства.

— Я играл Цезаря три года подряд, — рассказываешь. — Кроме того, я единственный здесь есть в международной базе кинофильмов.

Ее глаза прикованы к твоему лицу.

— Ты настоящий актер?

— В лучшем случае любитель, — шутишь. — У меня было несколько второстепенных ролей. Однажды сыграл мертвого ребенка в «Закон и порядок».

— Вау, — выдыхает она. — Напомни мне позже взять твой автограф.

Ты смеешься над ее невозмутимым видом.

— По большей части я ходил в местный театр. Начал брать уроки актерского мастерства, как только достиг достаточной зрелости. Не играл больше нигде, хотя, если, конечно, эти постановки не считаются.

Слова с легкостью слетают с твоих губ, разговор с ней кажется тебе естественным.

— Считаются, — уверяет девушка.

— Да? — переспрашиваешь на полном серьезе. — Я все еще считаюсь актером без зрителей?

— Писатель все еще считается писателем, если никто не читает написанное им?

Ты обдумываешь это. Споры на сцене становятся громче, почти достигая точки кипения. С одной стороны это забавляет тебя, а с другой — печалит, что это твое будущее, твое искусство принижается до борьбы, кто будет первым в школе. Твои мечты всегда были о большем.

— Я должен вмешаться, — говоришь ты, поднимаясь. — Прежде чем кто-то совершит что-то глупое, и нас закроют.

— Такое происходит, когда «к черту ваши кружки» кружок здесь.

— Займи мне место, — говоришь, прежде чем направляешься на сцену, чтобы сказать. — Знаете, в этом году я лучше буду Брутом.

— Это правда? — спрашивает Хастингс.

— Абсолютно, — ты тыкаешь его в центр груди указательным пальцем, достаточно сильно, чтобы он немного отступил. — Для меня будет удовольствием быть тем, кто убьет тебя.

Остальные разбирают оставшиеся роли. Они так долго решают, что сегодня нет времени хорошо пробежаться по сценарию. Однако ты все помнишь. Как и Хастингс. Двое из вас всегда соперничают и находятся впереди всех, и страсти накаляются.

Девушка продолжает сидеть в конце зала, но больше не читает комикс. Она наблюдает за каждым твоим движением, впитывая каждый слог. Сегодня у тебя прослушивание, ты играешь от сердца, и она пленена.

К концу дня люди уходят, но ты не спешишь. Идешь по проходу туда, где все еще сидит девушка. Она наблюдает за твоим появлением и говорит:

— Если то, чему я сейчас стала свидетельницей, было и раньше, то ты был лучшим умершим ребенком в «Законе и порядок».

Ты садишься к ней, смеясь. Сейчас между вами нет пространства.

— Это была история о том, что за закрытыми дверями родители — монстры. У меня было несколько реплик, и мне тогда было пять лет.

— Ничего себе, — восторгается она. — Когда мне было пять, я даже не могла запомнить, как пишется мое имя, а ты уже запоминал диалоги.

— У меня была хорошая память, — отвечаешь. — Кроме того, проще, когда ситуация тебе близка.

Ты не уточняешь.

Она даже не спрашивает, что ты имеешь под этим в виду.

Девушка ерзает со своим комиксом, мусоля страницы. Тишина повисает, но в ней нет неловкости. Хотя она нервничает, сидя так близко к тебе.

— Так тебе нравятся комиксы? — ты берешь один из ее рук. — «Бризо».

«Бризо: Призрачный».

Выпуск #4 из 5.

— Ты читаешь его? — интересуется она.

— Никогда не слышал о нем, — говоришь ты, листая. — Выглядит дерьмовенько.

Она вырывает комикс.

— Как ты смеешь богохульствовать?!

— Ладно-ладно, я отказываюсь от своих слов, — ты смеешься, снова выхватывая комикс. Девушка неохотно его выпускает. — Так он какой-то супергерой?

— Что-то вроде того, — поясняет. — Он был обычным парнем, но поймал экспериментальный вирус, из-за которого стал исчезать.

— Как призрак, — говоришь ты, глядя на картинку.

— Да, он делает то, что может, чтобы спасти девушку, которую любит, когда у него появляется шанс.

— Ха, дай догадаюсь, они найдут исцеление и будут жить счастливо после этого?

— История еще не закончена. Впереди еще один выпуск.

— Но у тебя есть другие?

— Да.

— Принеси их мне, — просишь. — Дай почитать.

Она смотрит на тебя в изумлении.

— С чего я должна это делать?

— Потому что мы вместе в «к черту все кружки».

— Ты не присоединился.

— Я все еще могу.

Она закатывает глаза, когда встает уходить. Ты идешь за ней к выходу из школы. Почти все ушли, осталось только парочка учеников. Темно-бордовая «Хонда» припаркована по правую сторону подъездной дорожки, мужчина приближается к зданию.

Она замирает и перестает идти, когда замечает его.

— Папа! Ты рано.

— Подумал, что ты не захочешь задерживаться здесь в пятницу, — говорит мужчина, улыбаясь, пока его взгляд не перемещается на тебя, так как ты стоишь опасно близко к его дочери. Он прищуривается, протягивая руку, и представляется:

— Майкл Гарфилд.

— Джонатан, — отвечаешь, пожимая его руку, больше ничего не говоря, но это бессмысленное упущение.

— Каннингем, — добавляет ее отец. — Я знаю, кто ты. Работаю на твоего отца. Не думал, что ты знаком с моей дочерью. Она не упоминала это.