Призраки прошлого (ЛП)

— Хлопала ресницами и все такое. Как ведут себя девицы в беде. «О, боже мой, мистер Кэлдвелл, сэр, мне так жаль... Я так растерялась возле властного мужчины. Не могу сдерживать себя, когда речь идет о гениальном уме и ошеломляющем творчестве».

Ты смеешься.

— Он поверил в эту херню?

— Да, — она ухмыляется. — Клянусь, после этого они задержались еще на час. Он пытался поддержать разговор, задавая вопросы о моей жизни. Я рассказала ему о тебе, и бам, тебе назначена встреча!

— Вау, — говоришь, снова глядя на визитку.

— Ох, я забыла лучшую часть! — восклицает, толкая тебя на спину, целуя. — Он оставил мне чертовски сумасшедшие чаевые.

— Хм-м, насколько большие? — спрашиваешь, хватая ее за бедра и потираясь об нее. — Настолько большие?

— Больше, — говорит она. — Намного больше.

— Ты пытаешься заставить меня ревновать?

— Получается?

Девушка визжит, когда ты переворачиваешь ее на спину и располагаешься между ее ног. Задираешь материал платья, и девушка стонет при первом толчке.

— Сегодня ты изменила наши жизни, детка, — говоришь ты. — Счастливой Мечтовщины.

Ты этого не знаешь, но эта женщина… Когда ты занимаешься с ней любовью, шепчешь в ее ухо, как сильно любишь, говоришь ей на каждом толчке, что все станет лучше, она верит в каждое твое слово. И представляет это, как может измениться жизнь, как много дверей будет открыто для тебя. Твои мечты воплотятся в жизнь. Она лежит, пока ты находишься в ней, на ней, и впервые за год чувствует, как вес с ее плеч исчезает. Наконец-то... Наконец-то... Все налаживается. Наконец-то, хоть какие-то хорошие новости».

19 глава

Кеннеди

— Итак, плохие новости...

Вздохнув, я опускаю небольшую коробку на пол на складе у стены. Качаю головой, отказываясь смотреть на Маркуса, который стоит в дверном проеме как вестник плохих новостей.

— Не делай этого.

— Что не делать?

— Всю эту фигню с плохими новостями, — говорю я, махнув на него. — Не хочу слышать.

— Просто небольшая проблема.

— Неважно что, это не моя проблема.

— Но так и есть.

Стону, проводя рукой по лицу.

— Не поступай так со мной, Маркус.

— Бетани стало плохо, поэтому я собираюсь отправить ее домой.

— Умоляю тебя, — бормочу. — Не делай этого.

— Мне нужно, чтобы ты осталась и встала за ее кассу.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Я открывала магазин утром. Я здесь с восьми часов.

— Ты уходила в три, — напоминает он.

— И вернулась сюда к пяти, — отвечаю. — А также приду сюда завтра к восьми. Теперь ты хочешь, чтобы я осталась до полуночи?

— Я бы не спрашивал, если бы у меня был другой выбор, — говорит Маркус, прежде чем уходит, даже не дождавшись моего ответа. На самом деле он даже не спросил. Он предположил, что я останусь, потому что вот оно мое место. И всегда было.

— Посмотрите на меня, я ассистент менеджера в «Пигли Кью», — бормочу себе под нос, распихивая ящики, прежде чем закрыть кладовую. — Занимаюсь самыми интересными вещами в мире.

Направляюсь в переднюю часть магазину и успеваю заметить, как Бетани убегает, выглядя совсем не больной. Как я это поняла? Она исполняет небольшой танец на парковке перед своими друзьями, и понимаю, что меня обхитрили.

Прелестно.

У меня плохое настроение. Я на ногах весь день. Не уверена, с чего это началось, но я на грани. Моя спокойная монотонная жизнь все больше похожа на какую-то шалость Вселенной. Тот факт, что «Как мне жить» Лиэнн Раймс играет из колонок, доказывает это.

Я стою за кассой до закрытия магазина, и к концу дня мои ноги гудят.

В пятнадцать минут первого добираюсь до дома, захожу внутрь и запираю дверь.

Свет выключен, но телевизор тихо работает, свечение от него освещает диван, на котором лежит Джонатан и, свернувшаяся рядом, Мэдди. Он спит, в то время как она дремлет, но настолько рассеяна, что не замечает меня. Мэдди должна была быть в своей кровати часы назад, но я слишком истощена, чтобы злиться. Судя по всему, Джонатан позволил ей изрисовать свой гипс, учитывая, что он весь в цветных фломастерах.

Подходя к ним, беру Мэдди на руки, и она не протестует, а наоборот, уже сопит, как только я кладу ее в кровать.

Когда возвращаюсь в гостиную, Джонатан сидит на диване, проводит рукой по лицу и хрипло говорит:

— Который час?

— После полуночи.

— Черт, — бормочет и смотрит на меня, когда я плюхаюсь рядом с ним на диван, снимая туфли. — Ты только что вернулась?

— Минуту назад, — отвечаю. — Кассир заболела и ушла раньше, поэтому я закрывала магазин. У меня есть достаточно времени, чтобы поспать, а завтра снова все начнется сначала.

— Безумие.

— Да, ну, вот так мы живем в реальном мире.

— Ты думаешь, я живу не в реальном мире?

— Думаю, ты живешь в своем собственном мире, Джонатан.

— Ты можешь уволиться, — предлагает.

— И что делать? Найти работу в другом месте, снова получая гроши?

— Ты можешь остаться дома, — говорит. — Можешь даже писать, делать что хочешь.

— Это не оплатит счета.

— Но я могу.

Я сердито смотрю на Джонатана после этих слов.

Он смотрит на меня, в его взгляде желание обороняться.

Он выглядит так, будто совсем не понимает неправильность своего предложения.