Призраки прошлого (СИ)

Он отправился в один из гей-клубов Лос-Анджелеса, напился и снял какого-то смазливого мальчика. Притащил его в гостиничный номер, который снял на неделю, и трахал со злостью и остервенением на белоснежных простынях, не отрывая свой взгляд от его кофейных глаз… Ламберт провел всю неделю, отрываясь в разных клубах, находясь в пьяном угаре. Он отключил телефон, проигнорировав пропущенные входящие от Томми, Брэда, мамы и еще кого-то из друзей. Он провел эту неделю, пытаясь забыть Криса и трахая в своем гостиничном номере каждую ночь новое тело… Именно тело. Ему было абсолютно наплевать, кто был в его постели, важны были только карие глаза, в которые он смотрел. И это был единственный критерий, по которому очередной мальчик оказывался в его постели. Адаму казалось, что так он освободится от мучившей, терзающей боли. Не получалось… А потом он встретил его…

Этот парень был практически копией Криса Аллена: улыбчивый, невысокого роста, с ежиком забавно торчащих волос и с карими глазами, цвета горячего шоколада. И взгляд такой завораживающий и обжигающий… И улыбка эта — немного смущенная… Адам не повел его в гостиничный номер, нет. Он привез его домой, в свою спальню… На те самые белые простыни так и неубранной после Криса постели. И почему-то решил, что все делает правильно, когда толкнул его на кровать, долго изучающе смотрел на обнаженное тело, а потом, поцеловав ступню незнакомца, оставляя влажные дорожки на внутренней стороне бедер, на животе, на груди, постепенно поднимался к губам… Для него было не важно, как зовут этого парня. Для него существовало в тот момент только одно имя. Он шептал в приоткрытые губы: «Крис», но так и не смог их поцеловать… Заглянул в его карие глаза и сорвался… Перехватив запястья рук незнакомца, так похожего на его Криса, одной рукой, а ладонью другой зажимая ему рот он вбивался в его тело размашистой амплитудой, яростно и жестко. Он понимал, что этот милый парень был ни в чем не виноват, но уже не мог остановиться, да и не хотел — ему казалось, что с подступающим оргазмом из него наконец-то уйдут злость, обида и боль… А когда все закончилось, он выставил удивленного и растерянного парня за дверь со словами: «Я тебя прощаю».

И ему действительно стало легче — в этот момент показалось, что боль ушла… Тогда почему ему не по себе — холодно, неуютно, мерзко, и где-то внутри засело неприятное чувство тревоги? Адам трясущейся рукой налил себе полстакана виски и вернулся в спальню. Прислонившись к дверному косяку плечом и глядя на сбитые простыни, он сделал большой глоток и поморщился, чувствуя, как спиртное, обжигая стенки пищевода упало в пустой желудок… Он даже не понял, что за стеклянные брызги разлетелись от стены в изголовье кровати, засыпая осколками и заливая остатками виски постель. Он не понял, что кричит… громко, отчаянно, надрывно, словно подранок… оседая от бессилия на пол.

Оказалось, что чертова боль никуда не ушла, она затаилась лишь на время, а теперь вернулась с новой силой — невыносимая, беспощадная, разрывающая на части, захлестывающая, от которой хочется освободиться немедленно. И в какой-то момент Адам отчетливо понимает, что ему мерзко от того, как он обошелся с незнакомым парнем, который напомнил ему Криса; понимает, что ненавидит эту кровать на которой Крис отдавался ему, шепча сводящие с ума признания; ненавидит белый цвет простыней. Ненавидит… Он бросается с остервенением к кровати, срывает белье, пытаясь разорвать его в клочья, бросает на пол и топчет его. Он не чувствует, как осколки разбившегося стакана вонзаются в ладони и босые ступни ног. Он не замечает порезов на своих руках, не видит ярко-красных пятен на белоснежном белье и кровавых размазанных разводов на полу. Да, это и не важно. Главное, что он уже не чувствует той боли, которая терзала его сердце последние дни. Зато чувствует чьи-то руки, обхватившие крепким кольцом и пытающиеся оттащить от злополучной кровати. От неожиданности Адам резко разворачивается и сталкивается с испуганным взглядом кофейных глаз из-за растрепанной светлой челки.

Он убирает прядь волос с лица нежданного визитера, замечает кровь на его лбу и в растерянности замирает:

— У тебя кровь… Что случилось? Ты ранен?

— Нет, Адам, это твоя кровь…

Он с удивлением рассматривает свои окровавленные руки и чувствует, как на смену приступу ярости приходит усталость и опустошение. Он обессиленно падает на колени и, уткнувшись лицом в ладони, вздрагивает всем телом. Глупости, что мужчины не плачут…

— Все хорошо, Адам. Теперь будет все нормально, — тихий шепот успокаивает. И Адам уверен, что теперь действительно все будет хорошо, потому что Томми рядом.

Глубокой ночью они сидели на кухне, и Томми Джо, обрабатывая порезы на руках и ногах Адама и перебинтовывая их, потешался над тем, как любовь может нормального человека за короткое время превратить в инвалида.