Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья.

«Крестами» в Петербурге называют комплекс зданий краткосрочной тюрьмы на Арсенальной набережной, 7. Здесь, в самом центре рабочего Петербурга, рядом с Финляндской железной дорогой, на территории, ограниченной Невой и Симбирской улицей, в конце XIX века был выстроен мрачный, из красного кирпича, так называемый изолятор специального назначения. В комплекс зданий, кроме собственно тюремных помещений, входила церковь и специальные службы. Все строения были объединены закрытыми переходами и в плане имели форму наложенных друг на друга и пересекающихся крестов, за что изолятор и получил свое широко и печально известное прозвище – «Кресты». В центре каждого креста возвышалась сторожевая башня. От города тюрьму отделяла глухая кирпичная стена.

То ли ради удачной рифмы, то ли еще по какой загадочной причине, но в одной из петербургских частушек инициативу строительства «Крестов» приписывают Екатерине II:

По приказу грозной Катьки
Дом стоит кирпичной кладки.
Он имеет вид креста,
И живут там неспроста.

В народное песенное творчество «Кресты» попадают уже в начале XX века. По мнению некоторых исследователей, о «Крестах» поется в народном варианте известной песни М. И. Глинки «Не слышно шума городского»:

Не слышно шума городского,
За Невской башней тишина.
И на штыке у часового
Горит полночная луна.
Вот бедный юноша, ровесник
Младым цветущим деревам,
В глухой тюрьме заводит песню
И отдает тоску волнам:
Прости, мой край, моя отчизна,
Прости, мой дом, моя семья;
Здесь за решеткою железной
Навек от вас сокрылся я.
Прости, отец, прости, невеста,
Сломись, венчальное кольцо;
Навек закройся, мое сердце,
Не быть мне мужем и отцом!
Сосватал я себе неволю,
Мой жребий – слезы и тоска;
Но я молчу… такую долю
Взяла сама моя рука.
Уж ночь прошла; с рассвета в злате
Давно день новый засиял.
А бедный узник в каземате
Все ту же песню повторял.

Арсенальная набережная в Петербурге, благодаря «Крестам», стала знакома всей стране. Вот уже многие годы она олицетворяет символ горя, разлуки, ожидания и надежды на случайную встречу. Арсенальная набережная стала ареной малых и больших человеческих трагедий. Наряду с самой тюрьмой, она вошла во многие блатные и тюремные песни:

Мы встретились с тобой на Арсенальной,
Где стояла мрачная тюрьма.
Ты подошел и протянул мне руку,
А я руки своей не подала.

Зачем меня так искренне ты любишь

И ждешь ты ласки от меня?
Мой милый друг, себя ты этим губишь,
Я не могу любить больше тебя.

Была пора и ты меня любила,

Рискуя жизнью молодой.
Мой милый друг, тюрьма нас разлучила,
И мы навек рассталися с тобой.

Тюрьма, тюрьма, ты для меня не страшна,

А страшен только твой обряд:
Вокруг тебя там бродят часовые
И по углам фонарики горят.

Об условиях содержания подследственных в тюремных камерах можно только догадываться. Трехэтажные железные нары, зарешеченное окошко, пропускающее узкую полоску дневного света, «толчки» – на местном условном языке унитазы, которые, если верить тюремным преданиям, заменили пресловутые параши только в 1950-х годах. Говорят, деньги на проведение канализации выделил из своих Сталинских премий авиаконструктор А. Н. Туполев. Во время войны он будто бы какое-то время сидел в «Крестах» и, как рассказывают «очевидцы», навсегда запомнил «вонь общей параши».

До революции любой свободный гражданин имел право взять на поруки заключенного из временного изолятора до приговора суда. Для этого надо было внести залог в два-три рубля. Если, конечно, заключенный не умственно отсталый дурак, или «дупель», как это называется на блатном жаргоне. И об этом можно узнать из тюремной песни: