Призраки Сумеречного базара. Книга вторая

Некогда в одной стране, не столь уж отдаленной от нас, обитало дитя, которого не должно было быть. Потомок опозоренных воинов… Ангельская кровь текла в его жилах, но все его наследие, все права были отняты у него, пока он спал, ни о чем не подозревая, в материнском лоне. Дитя, приговоренное к смерти за грехи отцов, похищенное у закона, желавшего уничтожить его, и у семьи, понятия не имевшей, как сильно она будет нуждаться в нем и в его будущем потомстве – когда-нибудь, в один прекрасный день.

Некогда дитя это было потеряно – так, по крайней мере, говорят те, кому хватило глупости его потерять. Потому что потерять самого себя невозможно.

На самом деле дитя просто спряталось. И продолжало прятаться – а вслед за ним и его ребенок, и ребенок его ребенка, и так далее, много поколений подряд. Все они научились скрываться от тех, кто охотился за ними. Некоторые из охотников жаждали прощения, другие – мести, и так длилось до тех пор, пока скрытое неизбежно не сделалось явным. Потерянное дитя было найдено.

На этом все и кончилось.

* * *

Потом, позже, когда Джем Карстерс пытался вспомнить, как начинался этот конец, первым на память ему приходило ощущение: волосы Тессы, щекочущие лицо. Как он наклонялся, вдыхал ее запах… В тот день от нее веяло лавандой. Они были в Провансе, там вообще все пахло лавандой. Тесса была будто сама жизнь этой земли – дышать ею было все равно что дышать солнечным лугом, морем лиловых цветков, разлитой повсюду весной. Именно это Джем потом и вспоминал. Желание, чтобы время остановилось, заключив их двоих в этом идеальном мгновении… Он еще тогда удивился: вот, оказывается, как себя чувствуешь, когда полностью доволен жизнью и всем, что в ней есть.

Когда Тесса Грей возвращалась в то мгновение – последнее перед тем, как все началось, – она вспоминала вкус меда, которым Джем облил кусочек только что испеченного багета и сунул ей в рот. Мед прямо из улья, который стоял позади дома, был мучительно сладок. Пальцы становились липкими и, когда она касалась щеки Джема, прилипали и не желали отпускать. Она их за это не винила.

У памяти есть забавное свойство – она затуманивает повседневность. На самом деле Джем с Тессой все утро препирались из-за сыра (из козьего молока он был или из коровьего) и кто из них слопал весь кусок, так что теперь придется снова идти к молочнику. Разумеется, это были ленивые и полные любви препирательства, под стать дню, утонувшему в солнечном свете. Они засели в этом уединенном уголке французской провинции, чтобы провести стратегическое совещание на тему «Что делать с потерянным Эрондейлом». Этот Эрондейл, согласно только что полученной информации, был к тому же наследником обоих Дворов фейри, Благого и Неблагого сразу, а, следовательно, находился в куда большей опасности, чем только можно представить.

Дом, куда их пустил погостить Магнус Бейн, отлично подходил для того, чтобы строить планы. Потерянный Эрондейл… Та молодая особа ясно дала Джему понять, что не желает быть найденной, но он боялся, что она не понимает всю серьезность нависшей над ней опасности. Ее все-таки нужно найти, предупредить… И чем скорее, тем лучше.

Что и говорить, задача срочная, да только вот сделать хоть что-нибудь реальное почти невозможно, так что у них оставалось полно свободного времени, чтобы любоваться холмами, залитыми солнцем… и друг другом.

Тесса уже почти решила сдаться и признать, что Джем прав насчет происхождения сыра (хорошо, пусть будет козий), но не насчет того, как он исчез (это не я), когда между ними, словно падающая звезда, внезапно сверкнул огонек. Звезда, правда, не упала – она повисла в воздухе, разгораясь все ярче, ослепительно ярко, и обретая знакомые очертания. Тесса ахнула.

– Неужели…

– …цапля, – закончил Джем. – Да.

Многие годы назад Джем заколдовал подвеску в виде цапли и буквально всучил ее молодой женщине, в чьих жилах текла кровь Эрондейлов. Деве в беде, которая упорно отвергала всякую помощь.

С помощью этой подвески ты всегда сможешь найти меня, пообещал он, пользуясь безмолвной речью, которой тогда владел. Его в то время звали Братом Захарией; он носил балахон цвета пергамента и служил Безмолвному Братству, но поиски потерянного Эрондейла не имели ни малейшего отношения к Ордену. Обещание все еще связывало его, и будет связывать всегда. Я верю, что ты позовешь меня на помощь, если будешь нуждаться в ней. А ты верь, что я отвечу на зов.

Женщина, получившая от него этот дар, была из Эрондейлов – последняя наследница потерянного Эрондейла, – и появление серебряной цапли означало, что теперь, много лет спустя, она нуждается в помощи.

Джем и Тесса смотрели, как птица рисует в воздухе огненные буквы.