Призраки войны

— Когда наша славная Народно-освободительная армия освободила город Хошимин, — вещал Хом, — мы обнаружили, что западное влияние сильно развратило многих наших соотечественников. Они слишком долго находились под гнетом империализма и стали ленивыми и расслабленными. Поддались на удочку американской пропаганды. Они не хотели работать. Но мы были так добры к ним, что привезли сюда и научили, как надо работать.

Глядя на круглое гладкое лицо мистера Хома, Римо подумал, что все это, наверное, произошло еще тогда, когда сам Хом был в пеленках. Но говорил он таким тоном, как будто это именно ему принадлежит заслуга в осуществлении политики родной партии и правительства.

Мистер Хом подвел туристов к одному из бараков, и все поднялись по грубым деревянным ступеням крыльца. В бараке находилось множество вьетнамцев. Все они сидели за длинными столами. Одни плели корзины, другие мастерили резиновые шлепанцы из кусков старых автомобильных покрышек. Когда туристы вошли в барак, работающие вьетнамцы подняли на них глаза — печальные и опустошенные.

— Многие из них раньше были преступниками и проститутками, — пояснил мистер Хом, немного убавив громкость своего микрофона, чтобы не заглушать собственные слова. — Каждый день они встают рано утром, посещают политзанятия, а потом занимаются посильным общественно полезным трудом. Очень скоро все они станут полноправными членами общества.

Сравнив умные лица пленников с тупыми рожами солдат и еще более тупой физиономией мистера Хома, Римо не удержался от замечания:

— Сайгон был захвачен в семьдесят пятом году, то есть более десяти лет назад. Почему этих людей до сих пор держат здесь?

Мистер Хом резко развернулся и впился своими цепкими глазами в лица туристов.

— Кто это сказал? Вы — американец?

— Да, — невозмутимо отозвался Римо. — Я американец.

— Ваш вопрос абсолютно неуместен! Но я все же на него отвечу, чтобы все знали. Эти люди упорствуют в своих заблуждениях. Они пока еще не готовы войти в социалистическое общество на правах его достойных членов. А здесь они приносят пользу — и государству, и самим себе.

— Они больше похожи на политзаключенных или на военнопленных.

— Их освободили. Менее прогрессивный и просвещенный режим их, наверное, казнил бы.

— Ага, — заметил Римо, вкладывая в свои слова особый смысл. — А ваш режим такой прогрессивный и просвещенный, что не держит военнопленных. Никаких военнопленных.

— Да, именно так.

Мистер Хом решил, что ему удалось убедить Римо. Он вернулся к туристам, чувствуя удовлетворение оттого, что ему удалось поставить на место этого темноглазого американца. Он повторил свое объяснение по-немецки. Потом по-русски. Русские согласно закивали головами.

Римо обогнул группу туристов и подошел к одному из столов. Ближе всех к нему сидела и плела корзину женщина средних лет с начавшими седеть волосами, затянутыми в узел на затылке.

— Вы говорите по-английски? — шепотом поинтересовался Римо.

Женщина легонько кивнула, не поднимая глаз.

— Чем вы занимались до войны?

— Я была учительницей, — ответила женщина тихо, не громче выдоха, но Римо расслышал.

— А вы кто? — обратился Римо к мужчине в роговых очках.

— Инженер.

— Хотите что-нибудь сказать миру? Я передам.

— Да. Скажите американцам: пусть возвращаются, — проговорил мужчина. Женщина согласно кивнула. Закивали и другие.

Один из охранников заметил, что Римо ведет беседу с заключенными, подскочил к ним и ударил женщину по лицу. Римо ударил его в ответ. Солдат полетел в одну сторону, его автомат — в другую. Каска ударилась о стену. Раздался звук, подобный удару гонга.

— Что там такое?! — взвизгнул мистер Хом.

— Этот прогрессивный просвещенный коммунист ударил пожилую женщину без всяких причин, — пояснил Римо.

— Ложь! Вьетнамцы бьют женщин только тогда, когда на это есть веские политические причины. Что вы здесь делаете, американец? Возвращайтесь к своей группе. Разговаривать с обитателями лагеря не разрешается.

— А почему бы мне не подождать вас снаружи? — предложил Римо.

Мистер Хом напрягся. Он переводил взгляд с Римо на других туристов, явно пытаясь сообразить, как в этой ситуации произвести наилучшее впечатление на иностранных гостей. В конце концов он неохотно кивнул:

— Подождите на крыльце. Мы скоро выйдем.

— Можете не спешить, — заверил его Римо и пошел к двери, по пути намеренно наступив на живот лежащего без чувств охранника.

Римо вышел на крыльцо и стал наблюдать, как за кромкой деревьев садится солнце. Он потер воспаленные глаза.

Римо чувствовал себя совершенно разбитым и поначалу приписал это воздействию смены часовых поясов, но потом вспомнил, что смена часовых поясов не оказывает на него никакого воздействия вот уже многие годы.

Римо заметил, что соседние бараки не охраняются. Он осторожно подошел к одному из них и прислонился ухом к двери. За дверью было слышно дыхание и негромкие голоса. Римо подошел к окну и заглянул внутрь.

На него смотрело мужское лицо с европейскими чертами и голубыми глазами. Увидев Римо, мужчина пришел в состояние шока.

— Американец! Американец! — закричал он по-английски. — Ты пришел освободить!