Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

И вся Франция живет ожиданием самого большого чуда: эры всеобщего счастья. Все понимают, что она наступит, верят в скорое преобразование общества, но представляют себе это как-то чересчур примитивно, в виде ярмарочного балагана: как будто прямо из небесной обители к ним спустится райский порфироносец в окружении райской свиты, архангелы протрубят в фанфары, король вознесет скипетр — и каждый француз станет счастливым. Даже в горячечном бреду они не могли бы себе представить, что новая эра явится вовсе не с неба, а вырвется с самого дна, из предместья Сен-Антуана, и символом ее станет фригийский колпак[19]. Господь карает людей за слепоту, выполняя их желания. Еще несколько лет — и чудо свершится.

* * *

Но вернемся к нашему герою, чье участие вносит в эту историю элементы бурлеска.

В Лондоне Калиостро не только проник в тайны масонства, но и впутался в затяжную и нудную тяжбу, связанную с каким-то ожерельем (это была как бы своеобразная репетиция перед большим процессом). В свою защиту наш герой говорил, что истцы, у которых он якобы выманил вышеозначенное ожерелье, на самом деле не давали ему житья, буквально осыпая подарками, чтобы он назвал им счастливые номера в ближайшей лотерее. Но мы не будем подробно останавливаться на всех плутовских проделках Калиостро, хотя это вполне в духе эпохи (восемнадцатый век — золотая пора для авантюристов всех мастей), не будем рассказывать, как успешно он проворачивал всякие темные делишки в скандинавских странах, в Гааге, в Лейпциге, в Митаве, которая в ту пору была столицей суверенного курляндского герцогства, а затем в Санкт-Петербурге и в Варшаве.

Его появление в очередном городе выглядело весьма впечатляюще: на одной из запряженных цугом лошадей восседал нарядный форейтор, на запятках роскошной кареты стояли лакеи. Поселившись в самой фешенебельной гостинице города, он сразу же созывал на ужин всех своих знакомых. Вокруг него собираются и любопытные, и те, кого привлекает красота его жены, однако большинство видит в нем мудреца, пророка и чернокнижника.

Ибо Калиостро теперь странствует по свету с некоей секретной дипломатической миссией. Как явствует из оброненных им реплик, он послан в Европу великим магистром с берегов Нила, чтобы восстановить в европейских странах древнейший и самый аристократический масонский орден «Египетский обряд». Кроме того, граф лечит больных, не всегда успешно, как и настоящие врачи, но иногда ему удается достичь удивительных результатов: он избавляет пожилых дам от морщин и возвращает им свежий цвет лица, а пожилые господа по его рецептам восстанавливают мужскую силу. Он устраивает спиритические сеансы: в кувшинах, наполненных водой, по его воле появляются духи. В роли медиума в таких случаях выступают или ребенок, или непорочная дева, которые и общаются с духами, а Калиостро истолковывает смысл сказанного. У него очень много денег. Откуда они — никто не знает. И вот он приезжает в Страсбург.

Если не верить в добродетельность Калиостро и предположить, что все его поступки продиктованы себялюбием и не слишком чистыми помыслами (а такое предположение, увы, небезосновательно), то надо признать, что его поведение в Страсбурге — это верх лицедейства, прямо-таки гениально разыгранный спектакль.

Он приезжает туда девятнадцатого сентября 1780 года. Весь город уже оповещен о приезде чудо-доктора, и его встречают толпы народа по обе стороны Рейна. Он едет в карете, запряженной шестеркой лошадей, рядом с ним сидит жена, одаряя всех встречных целомудренными улыбками. У Калиостро волосы завиты в мелкие локоны, на нем синий сюртук из тафты, украшенный золотыми и серебряными позументами, он весь увешан драгоценностями — настоящими и фальшивыми. Его щегольство производит странное впечатление, в этом есть что-то от вульгарного итальянского балагана. Да к тому же на голове у него шляпа с большим белым пером — такие головные уборы в то время носили только деревенские знахари и базарные зазывалы. Это вполне понятно, если учесть, что Калиостро вовсе не из тех мошенников, которые покоряют свою жертву безупречными манерами и хорошим вкусом. У него нет надобности в подобных ухищрениях, в его распоряжении имеются более сильные средства, поэтому ему и незачем менять манеру поведения, свойственную тому сословию, к которому он, собственно говоря, и принадлежит наравне с шутами, шарманщиками и дрессировщиками обезьян.

Он и не претендует на более высокое достоинство и ведет в Страсбурге очень скромный образ жизни, снимая комнату у владельца табачной лавки. Он одинаково любезен со всеми, и простые люди души в нем не чают.