Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

В следующем году у нее родилась дочь, которую крестил Роган; потом в 1781 — сын, умерший в восьмилетнем возрасте; и наконец в 1785 — второй сын, будущий Людовик XVII, многострадальный узник Тампля, чья дальнейшая судьба теряется во мраке неизвестности. «Если бы Мария Антуанетта раньше узнала счастье материнства, — пишет Казимир Стрынский[24], — ей бы не понадобилось искать панацеи от праздности и скуки, у нее не было бы времени внимать льстецам и заводить романы, ее жизнь была бы заполнена другими радостями и печалями».

Теперь мы уже знаем, почему Мария Антуанетта в течение семи лет после замужества не могла изведать «счастье материнства». Об этом рассказывает Стефан Цвейг. Прибегая к несколько вульгарному психоанализу, он считает, что этот факт сыграл огромную роль в судьбе Марии Антуанетты. Речь идет о некотором врожденном физическом недостатке Людовика XVI. После мучительных многолетних колебаний — во Францию даже специально приезжал Иосиф II, чтобы поговорить по душам со своим зятем, — он наконец решился на необходимую операцию.

Так что Мария Антуанетта семь лет была женой человека, не исполнявшего свои супружеские обязанности. Это обстоятельство, естественно, не могло не отразиться на психике молодой женщины. Во всяком случае, это очень многое объясняет: ее неутолимую страсть к развлечениям, бесконечные капризы и ту странную эротическую атмосферу, которую создавало одно ее появление — дух беспокойства, исходящий от неудовлетворенной женщины.

Действительно ли Мария Антуанетта искала утешений точно так же, как большинство француженок в ее положении? Современники по крайней мере называют немало ее утешителей.

В первую очередь это граф д’Артуа, брат Людовика XVI, — единственный из трех братьев достойный наследник прежних французских королей: красивый, жизнерадостный и легкомысленный ловелас, имевший высокородных любовниц и делавший фантастические долги, словом, настоящий Бурбон. Его ждала печальная судьба: он стал под именем Карла X последним представителем старшей ветви Бурбонов на французском троне. Легкомысленный молодой человек превратился в непреклонного владыку. За годы эмиграции он ничему не научился и ничего не забыл, и скорее согласился бы лишиться короны, чем пойти хоть на малейшие уступки. Когда его верный сторонник Шатобриан через много лет после падения монархии встретился в Праге с престарелым Карлом X, он понял, что тот нисколько не изменился, и доведись ему начать все сначала, опять повел бы себя точно так же.

Между Марией Антуанеттой и графом д’Артуа действительно могли сразу же установиться искренние дружеские отношения. Ведь при жизни Людовика XV младшие члены королевской семьи всегда вместе трапезничали, вместе гуляли и развлекались. Граф даже научился ходить по канату, потому что Марии Антуанетте очень нравились искусные канатоходцы. В их характерах было много общего: оба энергичные, жизнерадостные, падкие до удовольствий. Королева наверняка охотно выслушивала его нескончаемые рассказы о любовных похождениях, поскольку подобные истории ее весьма интересовали. Вскоре о них начали злословить, и уже в 1779 году по рукам пошел донельзя скабрезный стишок под названием «Любовь Шарло и Туанетты».

Много было разговоров и о связи Марии Антуанетты с неким Эдуардом Дилоном, молодым и очень красивым царедворцем. Говорят, на одном придворном балу королева обратилась к нему со словами:

— Месье Дилон, дайте вашу руку, я хочу, чтобы вы почувствовали, как бьется мое сердце.

На что король флегматично обронил:

— Мадам, я думаю, месье Дилон поверит вам на слово.

Некоторые утверждали, будто Мария Антуанетта особо выделяла своим вниманием уже не очень молодого (ему тогда было под пятьдесят) герцога Куани. По свидетельству Талейрана, мадам Кампан, которая в своих мемуарах изображает Марию Антуанетту чуть ли не святой, в молодости была более откровенна и поведала ему о своем посредничестве между королевой и герцогом. Но является ли Талейран тем человеком, которому можно доверять безоговорочно?

Среди тех, кого называют в числе фаворитов Марии Антуанетты, фигурирует и некий герцог Лозен, величайший ловелас и циник восемнадцатого столетия, который сам включил себя в этот список. «Мадам де Лозен не могла обеспечить мне больше 150 000 ливров годового дохода» — так объясняет он причину, по которой бросил свою жену, очаровательную Амели де Буфлер. «В этих словах, — констатирует Сент-Бёв, — наиболее полно отразилась вся сущность Старого режима, и в этом оправдание революции, которая смела его с лица земли». Лозен как раз завтракал, когда во время революции за ним пришли, чтобы отвести на эшафот.

— Но ведь вы же разрешили мне доесть эту дюжину устриц, — сказал он.