Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

Отшагав около часа по прекрасной, залитой солнечным светом дороге, я увидел спешившего навстречу и приветливо махавшего мне рукой великана, а когда мы сблизились, узнал в нем Джона Гриффита — слугу, который в своем средневековом одеянии так напугал меня в первую ночь, проведенную мной в Ллэнвигане.

— Слава Богу, что вы здесь, господин доктор! — вскричал он. — Вся прислуга и все окрестные жители уже с ног сбились, разыскивая вас. Тому, кто найдет вас, обещано десять фунтов. Теперь их получу я, если вы никого не встретили по дороге.

— Ни единой души. Так что могу вас поздравить, Гриффит. Десять фунтов — ваши. Что с графом?

— С графом? Насколько я знаю, с ним все в порядке, сэр. Он дома, в Ллэнвигане. Но что же мы стоим? Идемте скорее в Эберзич. Там мы должны встретить господина Осборна и немецкую барышню. Они тоже ищут вас.

Добравшись до Эберзича, я сразу пошел на постоялый двор, побрился и сел обедать. Но только я взялся за суп, как примчалась Лина и начала выражать бурный восторг по поводу моего счастливого возвращения.

Немного успокоившись, она рассказала мне о событиях, происшедших в мое отсутствие.

Пока я, сам того не зная, шел навстречу своим кошмарным приключениям, Осборн на крестьянской телеге доехал до Эберзича и отсюда отправился дальше — в Бэлу, где находился полицейский участок. В полиции ничего не знали ни о Морвине, ни об Элен Сент-Клер. Тогда Осборну пришла в голову отчаянная мысль позвонить в Ллэнвиган. Ему сообщили, что граф только что вернулся домой, живой и невредимый, но в крайне дурном расположении духа, и, как обычно, заперся в своих апартаментах. Услышав это, Осборн успокоился, вернулся в Кербрин и отвез домой Лину и Цинтию. А потом слуги отогнали в замок испорченную машину.

— Графа мы так и не видели, — продолжала Лина. — Он лежит. Говорят, у него нервическая лихорадка. Естественно, никто не знает, чем кончилась его встреча с миссис Роско. Мы подняли на ноги местных жителей, два дня искали вас в горах, обшарили все окрестности Кербрина… Да, я вам еще не рассказала самое странное. Граф привез с собой маленького мальчика… ну, помните, того, которого на днях украл таинственный всадник. Об этом еще в газетах писали. Но нам так и не удалось выяснить никаких подробностей, потому что граф сразу же отправил мальчика к отцу, и никто не успел с ним поговорить… Если бы вы только знали, как я проголодалась! — вскричала она с жаром. — А ведь я уже обедала. Наверно, у меня разыгрался такой зверский аппетит от радости, что вы наконец нашлись. Я бы сейчас могла проглотить даже недожаренную уздечку.

И она с жадностью набросилась на хлеб с плавленым сыром — любимую пищу валлийцев, — утратив таким образом возможность снабжать меня новой информацией.

Но в это время появился Осборн. Лицо у него было бледное и изможденное, глаза горели лихорадочным блеском, галстук съехал набок.

— Хэлло, доктор! Наконец-то вы опять с нами. Слава Богу! Я так беспокоился за вас. Вы уже в курсе последних событий?

Он, как подкошенный, рухнул на стул.

— Да говорите же, олух вы эдакий! — напустилась на него Лина.

— Спокойнее, дорогая. Британская империя стала великой благодаря умению англичан при любых обстоятельствах сохранять самообладание.

— Если вы сию же минуту не начнете рассказывать, я вас пристрелю! — заорала Лина.

— Сегодня утром полиция обнаружила тайное пристанище Морвина и миссис Роско. Это оказался маленький домишко где-то на горном плато в окрестностях Бетис-и-Тега. Очень странное сооружение квадратной формы без окон и без дверей. Удалось найти рабочих, которые строили эту хижину. Они рассказывали, какие неприятные ощущения испытывали, работая на том плато. Как раз там якобы хоронили уэльских королей и там, по преданиям, видели красноухую собаку Кон Аннон… Так вот, двое полицейских, которые сегодня поднялись туда, обнаружили, что дом наполовину уничтожен пожаром. Среди руин нашли обгоревшие трупы мужчины и женщины. Но они не настолько обгорели, чтобы их нельзя было опознать. Рабочие, которых вызвали туда, с уверенностью заявили, что это Морвин и миссис Роско.

— Что с ними могло случиться? — спросила Лина.

— Наверно, покончили с собой, — предположил Осборн. — Кто знает, вероятно, наступает момент, когда чувство вины становится настолько нестерпимым, что человек решается на такой шаг…

— Ну что ж, — сказала Лина, — значит, над Ллэнвиганом больше не висит опасность. Моя миссия на этом закончена. Но до чего же все странно. Что вы на это скажете, доктор? Кстати, вы еще ни слова не сказали о том, где вас носило целых два дня. Поди, развлекались с какой-нибудь хорошенькой валлийкой?

— Я и не собираюсь ничего рассказывать, Лина. Не могу. Есть вещи, которые невозможно рассказать, не опасаясь прослыть сумасшедшим. Просто никак не объяснить… Мы существуем одновременно в двух мирах, и каждое явление можно истолковать двояко. И если одно толкование будет элементарным, то другое может оказаться чудовищным, лежащим за гранью здравого смысла.