Призраки Замоскворечья

– Умом еще крепкая, а вот ноги подводят. – Старуха показала свою палочку. – Третий год с «подружкой» хожу. – Она вздохнула: – Вспомнился мне один случай… Душу разбередили, вот и припомнила.

Надежда встала со скамьи, чтобы проститься, но старуха продолжала рассказывать, и ей пришлось задержаться:

– Лет пять мне было, не больше… Вечером, еще было светло, я гуляла во дворе со своей нянькой. В первом подъезде художница жила с мужем. Этюды рисовала во дворе: поставит мольберт и рисует. В тот самый вечер она вернулась одна, с саквояжем. С нянькой моей постояла, поговорила да к себе убежала. Немного времени прошло. Нянька уж домой позвала, а тут у меня мяч укатился. Я – за ним. Смотрю: у первого подъезда художница лежит вся в крови.

– Как же вы помните?

– Как только Анна Ивановна расказала про убитого охранника, тут же и вспомнила. А так давно уж забыла. Да и что вспоминать – хорошего мало.

Надежда опустилась на лавку рядом со старухой:

– Я правильно поняла? Женщина из вашего детства лежала на том самом месте, что и охранник?

– Точно там. И голова была так же разбита.

– Как странно… А жила она где?

– Я же говорю: в первом подъезде, где сейчас ателье. В те времена повсюду были квартиры.

– Не помните, на каком этаже?

– На втором.

– Что было потом?

Старуха махнула рукой:

– Пять лет мне было, чего там упомнишь.

– А как звали ту женщину?

– Зося. – Старуха с удивлением уставилась на Надежду. – Сколько лет прошло, а в памяти осталось: Зосей ее звали.

Ощутив странное волнение, Надежда спросила:

– Может быть, родители ваши потом что-то рассказывали? За что ее убили? Ее ведь убили?

– Помню только, что в ее квартире мужчину мертвого обнаружили.

– Мужа?

– Нет, муж Зосин позже приехал, когда ее хоронили. – Старуха покачала головой: – Надо же, как бывает! Тогда убили и сейчас то же самое. И все в одном месте!

– Как зовут вас, бабушка? – спросила Надежда.

– Ульяной. – Она указала рукой на третий подъезд. – Вон моя квартира. Где родилась, там и живу.

– Надежда! – У черного хода стоял Марк и махал ей рукой.

Она встала:

– Пойду я, бабушка.

– Иди, милая, иди…

Надежда пошла к Марку:

– Ну что там?

– Тебя ждет Протопопов.

– Допрос?

– Что-то вроде того.

– И как мне себя вести? – спросила она.

Фридманович взял ее за плечи и, глядя в глаза, произнес:

– Отвечай на вопросы лаконично и максимально расплывчато. Лишнего не рассказывай, смотри на меня. В случае чего я подам знак или вмешаюсь.

– Это мой первый в жизни допрос.

– Успокойся, – сказал Фридманович. – Ты же знаешь: я – больше чем твой адвокат.

Глава 7 Калька

Фридманович сам повез Надежду домой, не позволив ей сесть за руль после трехчасового разговора со следователем. Марк вел машину, а Надежда, расслабившись, сидела рядом с ним на первом сиденье.

– Чувствую себя так, как будто меня вывернули наизнанку…

– Этот Протопопов – крепкий профессионал. Но ты все сделала правильно. Не сказала ничего лишнего.

– Я главного ему не сказала.

Оторвав глаза от дороги, Марк посмотрел на нее:

– И что, по-твоему, главное?

– Рыбникова пропала. Возможно, ее убили.

– Ты шутишь?

– Об этом сказал Астраханский. Не нарочно, конечно. Проговорился.

– Подожди-подожди… – Фридманович заерзал в водительском кресле. – В прошлый раз ты говорила, что Рыбникову потеряли, но приехал Селиванов и сказал, что она ему позвонила и с ней все в порядке.

– Селиванов соврал, опасаясь информационной шумихи. Он же приказал Астраханскому найти Рыбникову и ее проклятый портфель.

– Это в корне меняет дело. Думаю, рано или поздно им придется обратиться в полицию, и, скорее всего, будет уже поздно.

– То же самое я сказала Льву Астраханскому.

– Могла бы не говорить.

– Почему?

– Если ее убили, он первый повесит на тебя всех дохлых собак.

– Причем здесь я?

– Не понимаешь? – Марк пристально посмотрел на нее, потом перевел взгляд на дорогу. – Это первое, что приходит в голову. Ты знала, что Рыбникова придет к тебе в определенное время, ты сама все спланировала, возможно, у тебя есть соучастники. Или вот другой вариант: некто использовал тебя, чтобы достичь своей цели. Астраханскому, а потом Протопопову останется только выбрать.

Надежда притихла.

Марк спросил:

– Ну что ты молчишь?

– Не знаю, что сказать.

– Зато я знаю, что тебе делать.

– Ну?..

– Сейчас позвоню Протопопову, мы вернемся, и ты расскажешь про Рыбникову. – Он притормозил и достал телефон.

– Подожди…

– В чем дело? – Марк снова на нее посмотрел, на этот раз удивленно.

– Я не могу.

– Почему?

– Пообещала Астраханскому, что никому не скажу.

Фридманович снисходительно усмехнулся:

– Ну, знаешь… На войне как на войне, моя дорогая. Мы с тобой защищаемся.

– Ты так считаешь?

– Я уже сказал тебе: мы едем к Протопопову.

– Нет.

– Ну что еще?

– Я устала. Давай лучше завтра.

Марк убрал телефон, и они снова поехали.

– Завтра так завтра.

– Это был мой первый в жизни допрос, – проговорила она.

– Ты уже говорила. Только это был не допрос, а скорее беседа.

– Отпечатки пальцев у меня брали тоже впервые. Неприятная процедура. Зачем? Непонятно.

– Криминалисты что-то нашли.

– В каком смысле? – она повернула голову и посмотрела на Марка.