Призраки Замоскворечья

– Прости, не сдержалась. – Ираида Самсоновна выдвинула ящик, достала плюшевый альбом старинного образца и положила его на стол: – Альбом тети Люси. – Она замолчала, и Надежда почувствовала: за этим что-то стоит.

– В чем дело, мама?

– Вечером, когда я искала альбом, отчетливо поняла, что в моих шкафах кто-то рылся. Ты ведь знаешь, какой у меня порядок: у каждой вещи есть свое место. И вдруг – все переиначено.

Надежда обеспокоенно взглянула на мать:

– Когда это случилось?

– Думаю, в последние несколько дней.

– И что это значит?

– Только то, что в моей квартире, как и в твоей, кто-то что-то искал.

– Кто-то, что-то, когда-то… – проговорила Надежда. – Одни вопросы. И нет этому ни конца ни края. Что у тебя пропало?

– На первый взгляд ничего, – ответила Ираида Самсоновна.

– Нужно сменить замки.

– Зачем? Если захотят влезть, все равно влезут. Ты сама замки поменяла?

– Не было времени.

– Чем же ты занята?

– Мама! – Надежда посмотрела на часы: – Через пять минут у меня примерка.

– Мешакина с дочкой?

– Да.

– Это надолго. Имей в виду, Виктории сегодня не будет, она отпросилась к зубному.

– Обойдусь без нее, – последние слова Надежда проговорила, спускаясь по лестнице.

Сойдя в гостиную, она задалась вопросом: почему близкие люди так пристрастны? Они с матерью любят друг друга, но в любой теме, как будто нарочно, ищут конфликт. Казалось бы, что им делить? Живут в разных квартирах, встречаются в основном на работе. Так нет же, мать всегда найдет, за что упрекнуть, а Надежда – на что огрызнуться. Конфликт отцов и детей налицо.

– Как у Тургенева.

Надежда устроилась на месте Виктории и вспомнила, что забыла альбом с фотографиями, но возвращаться не стала. Так, ничего не делая, она сидела до тех пор, пока не прозвенел звонок у входной двери. Тогда Надежда подняла телефонную трубку:

– Валентин Михайлович, Мешакины пришли. Жду вас на примерку.

В гостиную вплыла дама неприятной наружности, за ней толстая девочка. Обе огненно-рыжие, веснушчатые и приземистые, как табуретки.

– Леся! – Надежда разулыбалась и двинулась им навстречу, затем перевела взгляд на дочь: – Анфиса! Как загорела!

– Два месяца в Ницце, целый день у бассейна. Наплавалась, отдохнула, – поделилась ее мать. – Как наши костюмы?

– Сейчас принесут на примерку.

– До первого сентября будут готовы? – с пристрастием спросила Мешакина. – Вы нам обещали.

– Не волнуйтесь, Лесечка, мы все успеем.

– Анфиса, ступай в примерочную, – распорядилась Леся Мешакина и, когда ее дочь закрыла за собой дверь, сказала: – Она растолстела. Каждый день съедала по три пиццы.

– А я не заметила, – беспечно проговорила Надежда, и это была циничная ложь. Взглянув на Анфису, она с ходу оценила масштаб катастрофы – плюс десять килограммов и семь костюмов, раскроенных и приготовленых для примерки.

Пришел Валентин Михайлович, Надежда указала на примерочную, где ожидала Анфиса.

– Чайку? – спросила она Мешакину.

Та села на диван у круглого столика:

– Мне с чабрецом.

Надежда разыскала нужную баночку. В ней, специально для Мешакиной, Виктория держала запас чабреца.

Они сидели друг против друга, пили чай из пестрых кузнецовских чашек и мило беседовали. Улыбаясь, Надежда мысленно представляла себе, что происходит в примерочной.

Валентин Михайлович выглянул в гостиную раньше, чем она ожидала:

– Надежда Алексеевна, будьте любезны…

Она не заставила просить себя дважды, встала и быстро прошла в примерочную. Леся Мешакина осталась со своим чаем в гостиной.

– Ну, что, Анфиса, нравится тебе? – приветливо спросила Надежда, вцепившись глазами в натянутый на нее костюм.

Мгновенно определив, что в юбочном поясе не хватает минимум десяти сантиметров, перевела взгляд на жакет. Две нижние пуговицы были не застегнуты и не застегнулись бы никогда. Надежда взглянула на Соколова:

– Что думаете?

Он сдернул с шеи сантиметровую ленту, измерил Анфисину талию и прошелестел одними губами:

– Плюс три размера.

– Нужно посмотреть, осталась ли ткань, – так же тихо проговорила Надежда.

– Там был запас.

– Идите и проверьте, что мы имеем.

Валентин Михайлович вышел.

– Ты можешь сесть, – проговорила Надежда, но вдруг заметила: с Анфисой что-то не так. Под глазами появились круги, глаза потемнели, согнувшись вдвое, она застонала от боли.

– Что такое?! – Надежда схватила девочку и подтащила ее к дивану. На ковре, там, где стояла Анфиса, осталось мокрое пятно. Заметив его, Надежда в ужасе взглянула на девочку: – Что с тобой?

– Живот…

– Что?

– Болит очень.

– Дай-ка я посмотрю. – Надежда спустила юбку и, ощупав живот Анфисы, ощутила толчки. – Месячные в последний раз когда были?

– Не помню.

Надежда выпрямилась и подошла к двери:

– Я позову мать.

– Ой, не надо! – закричала Анфиса, схватилась за живот и закатилась в угол дивана.

В примерочную влетела Мешакина:

– Что происходит?! – Увидев лежащую дочь, она проорала Надежде: – Что вы делаете?!

Та ответила:

– Мы рожаем.

– Вы хоть понимаете, что говорите?! Анфисе пятнадцать лет! Она еще ни с кем не дружила!

– У вашей дочери отошли воды. – Надежда выглянула в гостиную и крикнула, чтобы ее услышала Ираида Самсоновна:

– Мама! Срочно вызывай «Скорую помощь»!