Призраки Замоскворечья

Через дверь черного хода Надежда вышла в подъезд, но вдруг откуда-то сверху до нее донесся испуганный шорох. Она поднялась по лестнице – на втором этаже никого не было. Надежда двинулась к пролету, ведущему на чердак. Там на самой верхней ступеньке сидела закройщица Диана.

– Вы?! – удивилась Надежда. – Что вы здесь делаете?

– Просто сижу.

– Я не понимаю.

– Курю, – объяснилась Диана. – Простите меня.

– Но почему здесь? И где сигарета? – спросила Надежда.

Диана поднялась на ноги и стала спускаться:

– Идемте?

Они сошли на второй этаж. Надежда остановилась.

– И все-таки что вы там делали?

– Я же сказала – курила.

– Но я не ощутила запаха сигаретного дыма.

– В подъезде сильный сквозняк.

С пристрастием оглядев закройщицу, Надежда приказала:

– Идите на рабочее место.

Диана скрылась в помещении ателье, а Надежда спустилась вниз, вышла во двор, огляделась и вскоре возвратилась в примерочную.

При виде ее Астраханский резко поднялся.

– Значит, так, – проговорила она. – Через пять минут я подъеду на машине вплотную к подъезду, ты быстро выйдешь и сядешь в салон.

– Внизу никого?

– Я все проверила.

– Еще раз спрашиваю: ты хорошо подумала?

Надежда раздраженно кивнула:

– Решили – значит решили.

– Тогда действуем.

По дороге к выходу она заглянула в закройную. Диана была на месте и что-то кроила.

Ровно через пять минут Надежда подъехала к подъезду и, распахнув дверь, дождалась, когда Лев запрыгнет на заднее сиденье. Взглянув на него, проронила:

– Думаю, тебе лучше лечь.

Криво усмехнувшись, Астраханский упал на сиденье:

– Поехали!

Глава 17 Сделка

Надежда положила на диван комплект чистого постельного белья, за которым ходила в спальню:

– Сам постелить сможешь?

– Смогу. – Лев взял пододеяльник, встряхнул его и стал искать прореху для одеяла. Помучившись пару минут, отбросил и взялся стелить простыню.

Надежда забрала пододеяльник и сама засунула в него одеяло. Взглянув на часы, спросила:

– Есть хочешь?

– Не откажусь. – Астраханский закончил с подушкой и бросил ее на диван.

– Идем на кухню.

Минут десять ушло на омлет и еще пять на приготовление гренок. Надежда сняла передник:

– Чай или кофе?

– Чай. – Лев оглядел ее кухню. – Хорошо здесь у тебя.

– Вот и живи, пока все не выяснится.

Он тяжело вздохнул:

– Если ничего не делать, ничего не изменится.

– Ты про кого сейчас? – поинтересовалась Надежда.

– Я рассчитываю только на себя, – сказал Лев.

– И в этом мы с тобой очень похожи. – Она поставила перед ним тарелку с омлетом.

– А ты? – взявшись за вилку, он поднял глаза.

– После шести не ем.

– Что ж, дело твое.

Надежда налила чаю, поставила одну чашку перед Астраханским, другую – перед собой.

– А теперь скажи, куда ты ездил в тот день?

– Зачем это тебе?

– Я должна быть уверена…

– … что не я убил Рыбникову? – он усмехнулся. – Но ты сказала, что веришь.

– Верю. Именно поэтому имею право спросить.

– А если я не скажу? – Лев серьезно посмотрел ей в глаза.

Она спокойно ответила:

– Ничего не изменится. Можешь остаться здесь.

– Великодушно. Я бы сказал, всепрощающе.

– А есть за что прощать? – живо поинтересовалась она.

– Не за что. Я к другу ездил в больницу.

– Другого времени не было?

– Жена позвонила.

– Чья жена?

– Друга моего. Он умирал.

– Успел?

Лев покачал головой:

– Нет.

– Ты понимаешь, что это – алиби? – оживилась Надежда.

– Не все так просто, как тебе кажется. Во-первых, мой друг отсидел срок за убийство. Во-вторых, умер от огнестрела.

– Кого он убил? – спросила она.

– Какая разница…

– Разница есть.

– Статья сто четырнадцатая – превышение пределов необходимой обороны. На него напали, он защищался. Две недели назад освободился, и мы собрались, отметили это дело. Жена его счастливая такая была. – Лев опустил голову. – А через несколько дней – подстрелили.

– Те же, что нападали?

– Не знаю. – Он склонился над тарелкой и начал есть.

Поразмыслив, Надежда спросила:

– Ты думаешь, его приплетут к этому делу?

– Нисколько не сомневаюсь. И это только усложнит ситуацию. Чтобы защититься, нужны железобетонные доказательства моей непричастности. Но, кроме меня, их никто не предъявит.

– Чтобы предъявить, их нужно иметь, – уточнила Надежда.

– Вот-вот…

– Я могла бы тебе помочь…

Он поднял голову:

– Чем?

– Ну, например, сходить к Протопопову и взять запись с видеокамеры.

– Да он тебя на раз-два-три просчитает и уже через пять минут будет здесь.

– Мне показалось, что Протопопов неплохо к тебе относится.

– При чем тут отношения? – Не закончив есть, Лев отодвинул тарелку. – К чему все эти расспросы? Да если бы я похитил Рыбникову и этот чертов портфель, я бы никогда не оставил его в машине. Напоминаю: я десять лет проработал следователем. – Он помолчал. – И как бы я пробрался за портфелем в примерочную? В шапке-невидимке? Абсурд.

– В этом деле все – полный бред, – проговорила Надежда. – И когда Самойлов сказал про помаду, я удивилась.

– Почему?

– Сумка Рыбниковой оставалась в гостиной. Никто не носит губную помаду в кармане.

– Полезное наблюдение.