Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

Матушка этого так не оставила и в 1792 году, через два года после ничейного исхода Шведской войны, Густава III - зарезали.

Впервые в истории Северной Европы Помазанник Божий пал жертвой наемного убийцы. Все следы заговора вели к нам в Ригу, но на шведских следователей было оказано колоссальное давление со стороны Англии (должной - полмиллиарда гульденов частным инвесторам) и в итоге выяснилось, что смерть Густава дело рук маньяка. Конечно же, -- одиночки. Впрочем, с той поры матушку ни разу не решились надуть при сделке. Даже монархи.

Люди же, с коими матушка никогда не вела дел, (навроде - Наследника Павла), не зная подробностей, стали во всеуслышание болтать о существовании некоего "всемирного заговора", нити которого тянутся к некоему таинственному Рижскому Синедриону и главе его - Шарлотте Бенкендорф. Ну, что возьмешь с больных, да убогих?

По возвращении в Колледж страсти накалились. Две плотных толпы воспитанников, возглавляемые Наставниками, чуть ли не сцепились у мостков на наш островок. Только личное вмешательство самого Настоятеля Колледжа Аббата Николя предотвратило кровавую драму. Стороны уже взялись за шпаги, сторонники Павла прибыли на островок раньше нашего и теперь отказывались пускать нас за нашими же вещами.

Переговоры продолжались всю долгую, холодную и мерзостно-слякотную столичную ночь и к утру в нашей компании выработалось общее мнение, что нам нужны лишь наши вещи, а учиться под одной крышей с сей сволочью мы не станем, чего бы это нам ни стоило.

Были небольшие сомнения -- что делать с русскими, пожелавшими примкнуть к нашей группе? Мы предложили им вернуть исконное православие, плюнув на католическое распятие и латинскую Библию. Средь них было много сомнений и в конце концов мы взяли лишь тех, кто согласился стать православным, но отказался осквернять святыни общие для всех христиан.

(В католическом Колледже того не учили, но по протестантским понятиям -- нет различий в кресте протестантов с католиками. Тем более - нет ложных Писаний. Есть Писания на латыни, по коим грешно справлять лютеранскую службу, но от этого они не прекращают быть Святыми Писаниями!)

С католиками нам было не по пути, а существ, для коих нету Святынь (пусть даже и -- католических!) я не считаю людьми. (Кстати, сам граф Спренгтпортен впоследствии говорил, что я поступил в лучших иезуитских традициях.)

Мы даже немного побили отказавшихся поганить святыни. Впоследствии это стало обычаем Эзельской Школы -- мы (в иезуитском обличье) били новоприбывших за их лютеранство, требуя от новичков Отреченья от Веры. Если мальчик ради шкуры своей отрекался, его выгоняли, стойких же помещали в карцер, откуда они выходили уже нашими Братьями и -- полноправными членами нашего "цеха".

Так в моем Управлении появились первые русские и я никогда не жалел, что принял этих ребят к нам на службу. Русский -- обязан быть Православным и уважать чужую Веру при этом...

К утру прибыли бабушкины лейб-гвардейцы и матушкины конные егеря. Две детских толпы были наконец-то разведены и бабушкины охранники стали выносить нам из казарм наши вещи.

Все наше имущество было изодрано, запачкано и осквернено юными "павловцами" и я приказал ни к чему не касаться. (Кроме, разумеется, памятных вещей и - семейных реликвий.) Так мы покинули Колледж налегке, а за нашей спиной осталась гора изгаженных "павловцами" вещей. В прямом смысле этого слова - изгаженных.

Так кончилось мое обучение в столице и началась моя рижская жизнь. В следующий раз мне довелось прибыть в столицу только через шесть лет - в 1801 году принять участие в коронации Императора Александра I.

19 мая 1796 года жена Наследника Павла разрешилась от бремени мальчиком, названного Николаем. Николаем Павловичем.

С первой минуты после рождения придворные дамы, присутствовавшие при сем событии, стали шушукаться о том, что теперь с наследованием трона проблем не предвидится, - роды были очень тяжелыми. Мальчик родился в два раза тяжелее и в полтора - длиннее своих старших братьев, - Александра и Константина. Но больше всего поразил факт, который сразу стал анекдотом.

Павел был колченог и потому носил короткие сапоги. В длинных кривизна ног сразу бросалась в глаза - даже по швам. Точно такие же ноги были и у Константина. Александр же унаследовал ноги матери и любил щеголять во всем обтягивающем. Ножки его имели вид самый что ни на есть - соблазнительный, а попка - аппетитней попок многих и многих дам. Извините за эту "казарму".

Итак, у Александра ножки были - фигуристыми и он предпочитал сапоги мягкие, почти дамские, которые бы хорошо облегали ногу и подчеркивали достоинства фигуры Наследника. У новорожденного же ноги были невероятно длинны и очень мощны. До такой степени, что придворная дама, исполнявшая роль восприемницы от повитухи, при виде сих ног перекрестилась и воскликнула:

- "Ну, наконец-то! Теперь и в этой семье есть кому носить ботфорты Петра!"