Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

Оба Права все время вступали в конфликт меж собой, но поистине неразрешимым он стал уже при монголах после смерти Даниила Московского. Сей Святой Князь имел несчастие умереть раньше своего брата -- Андрея и таким образом не стал Наследником. И стало быть его сыновья -- Юрий Злой, да Иван Калита лишились прав не только что на "Великое Княжество", но даже -- самое Москву.

Будь сие с другими князьями, История пошла бы иным путем. Но мать Ивана и Юрия была единственной дочкой хана Берке -- младшего брата хана Батыя. Сам Берке при жизни имел титулы "Меч Ислама", да "Бич Неверных" и среди своих родственников почитался почти что Святым! И тогдашний Хан Золотой Орды -дядя юных московских князей, - знаменитый на весь мир хан Узбек объявил Москву -- "ханским городом", выведя ее таким образом из состава Руси.

Теперь в Москве действовала Яса Чингисхана со всеми ее Указами и нелепостями. Так в "Домострое" появилась строка про то, что "если воин по приказу правителя покинул очаг, а его жена забеременела от родственника его -- ребенок считается мужним"!

Сложно сказать, - как сия норма действовала в допетровской Руси, но в эпоху Петра Россия испытала те же проблемы, что и Монголия Чингисхана.

Постоянные войны за тридевять земель от России требовали все больше дворян в действующей, а законы Природы уменьшали число законных детей -- в сердце Империи. И тогда древняя норма официально вошла в Законы Петра Великого...

Опять-таки сложно сказать, как именно она воплотилась в жизнь, но из архивов явствует, что иногда офицеры пытались подать в суд на своих жен, а им отказывали именно по этой статье.

Скандал разразился в годы правления бабушки. Потерпевшим оказался сам граф Суворов! За время трехлетней отлучки жена его -- урожденная боярыня Прозоровская родила ему сыночка Аркадия.

Суворов был в бешенстве. Ни по срокам, ни по приметам он не мог быть отцом своему первенцу и на основании этого он подал в суд на жену и... собственного племянника. А ему в суде показали на дверь и кипу ровно таких же жалоб иных офицеров.

Сама Государыня сказала своему лучшему генералу:

- "Я понимаю размеры вашей обиды и негодования, но... коль уважить сию просьбу, выйдет еще худшая обида для прочих! А там недолго и до мятежа с Революцией!"

Суворов очень переживал, но не решился пойти против всего офицерства, обиженного ровно этим же образом. Но теперь - если бы Наследник Павел посмел возмутиться и его жалоба была б принята к рассмотрению, - обиженным оказался бы сам граф Суворов и добрая половина офицеров всей русской армии! (К тому же сам "обиженный" -- Павел не желал и слышать об Иске.)

Так что Наследникам Александру и Константину осталось лишь утереться и смотреть на крохотного Nicola с долей презрения. Весь двор знал -- кто отец Николая, но с точки зрения русских законов он был, конечно же - "Павловичем" и никто не мог с этим что-то поделать!

Вся декабрьская катавасия проистекла из того факта, что в общественном мнении укоренилось два факта: Наследник Константин - бездетный содомит и педераст с весьма сомнительными развлечениями из эпохи Нерона и Калигулы, а младшие братья - Николай с Михаилом -- "наполовину - немножко ублюдки". Если первый из фактов попал в нынешние учебники, второй -- "ушел в дальний путь по Владимирке".

Одним летним утром 1796 года нас с Дашкой нарядили получше и повезли к "тайным" пристаням, - где сгружали секретные грузы и контрабанду. Поездка была из обычных, но я сразу же удивился, что нас сопровождают -- капитан Меллер и его ветераны. Да не в обычной, зеленой форме Рижского конно-егерского, но самых разнообразных одеждах их прусской молодости.

Когда мы приехали, к причалу швартовался "американец". Только с него подали трап, я увидал старенького субъекта высокого роста и необычайной худобы, - из-за высокого борта торговца сперва показался высокий цилиндр, затем узкое, худющее лицо, испещренное глубокими морщинами, которое увенчивала необычайно нахальная козлиная бородка торчком вперед. Далее появился узкий черный сюртук нараспашку, из-под коего виднелась атласная жилетка с огромными золотыми часами на толстенной цепочке и белая рубашка, да галстук - "веревочкой". Но самым ошеломительным в наряде нашего гостя были - полосатые штаны! Навроде тех, что носят комики в балагане и фарсах. На ногах незнакомца были длинные остроносые штатские штиблеты, которые вызвали у нас с Доротеей презрительные ухмылки. Для нашей касты человек не в сапогах - не совсем человек.

Американец подошел к нашей группе встречающих, картинно раскинул руки-жерди в стороны и обнял дядю Додика. Со стороны было очень смешно смотреть на этого долговязого, смахивающего на кузнечика, - или вернее хищного богомола, старикана и маленького, подтянутого и крепко сбитого полковника Меллера, стискивающих друг друга в объятиях.