Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

- "Эту ногу сюда, эту - сюда, улыбочку... По-ошли! Да не так же! Да на тебя обхохочутся все портовые доки от Балтимора до Провиденса! Ты же фон Шеллинг! У тебя должно быть врожденное чувство такта! Ритм, чувствуй ритм, какой ты - будущий жеребец, ежели ритма не сможешь выдержать?! Еще раз пошли!

Вот! Вот так! Получается... Ура, получается - вот это и называется чечеткой. Смотри и учись - пока я жив!" - тут он прямо перед таможенной будкой встал в позицию и отбил такую лихую чечеточку, что даже таможенники выглянули посмотреть и захлопали в ладоши - так здорово у него получилось.

А дед мой, садясь со мною, Дашкой и матушкой в одну карету, обронил вдруг сквозь зубы:

- "Белобрысый парень со сломанным передним зубом справа - негоден. Смотрел на меня, разинув рот, а за его спиной - щель в заборе, - ткнуть его ножом и проход справа открыт.

Замени и девчонку, смешливую такую, что стояла у крыльца перед женским пунктом досмотра. Глаза у нее - шальные, - влюбчивая. Хороший контрабандист ее так скрутит, что она ему и ключи, и печати - маму родную со службы вынесет.

Смени, но - не выгоняй. Белобрысого я бы послал за рубеж. Раз так смотрел - парень с воображением. Ему с людьми должно работать -- не с тряпками.

А смешливая -- хороша! Выдать ее замуж за не слишком ревнивого и - за границу. Интересные мужики по ней будут с ума сходить, а она видно - с фантазией..."

Тут мой дед обернулся ко мне, прикрыл пальцем мою отвалившуюся от удивления челюсть и сухо заметил:

- "А вот это - нехорошо. Мой внук должен меньше глазеть, да сильней примечать! Впрочем, - мал ты еще для семейного ремесла".

Я страшно обиделся. Я так обиделся, что не выдержал:

- "Я встречал тебя со всей душой, а ты мне - такие гадости! Как же тебе не стыдно?!"

Дед выпучил глаза, - будто от удивления:

- "Мальчик мой, что есть - стыд?! У разведчика не должно быть стыда. Я ведь не собираюсь тебя чему-то учить. На мой взгляд - общение меж людьми сводится к простому обмену мнениями. Коль я тебе интересен, - слушай. Нет, жизнь моя на этом не кончена!"

Я растерялся, - этот странный человек с неприятным голосом вел себя вызывающе, можно сказать - по-хамски, но... я отвечал:

- "Прекрасно. Я согласен на такие условия. Мне интересно, что ты мне скажешь, но я... оставлю за собой право - делать любые выводы и думать своей головой".

Мой дед обернулся к матушке и с интересом спросил:

- "Этому мальчику только тринадцать?! Из молодых, да - ранний. Интересно пощупать - чем он тут у тебя дышит".

А матушка многообещающе ухмыльнулась и предупредила:

- "Я думаю, что вы оба еще удивите друг друга. С ним - забавно. Он у меня уже на все имеет свою точку зрения и однажды - послал меня к черту.

У него есть невеста, о которой я тебе написала, но он - упрям, как все фон Шеллинги. Ведь ты женился на моей матери тоже против воли всей нашей семьи - не так ли?"

Дед внимательно, но с некоторым осуждением во взоре, окинул меня с головы до ног, а затем подмигнул моей матушке:

- "Разберемся. Впрочем, я о том ни разу не пожалел. А ты?"

Матушка задумчиво улыбнулась, и вдруг отчужденно и как-то холодно прошептала:

- "Конечно, нет. Только вот ждала я тебя слишком долго... Лучше бы ты вернулся пораньше!"

Где-то через неделю - мы с дедом катались в окрестностях Озолей и он показывал мне всякие штуки. Как обертывать копыта лошадей лопухами, или вести ее под уздцы так, чтобы она не заржала и не захрапела. Или наоборот, как заставить кобылу тихонько подать голос, чтобы ей ответил жеребец неприятеля. Все это не составляет никакого труда - если знать, как сие делается. Но для меня это была настоящая "Терра Инкогнита" и я слушал дедов урок, затаив дыхание.

Был жаркий полдень и дед устал мотаться со мной по лесам, да болотам и мы присели с ним отдохнуть и немножко перекусить. Мы разломили с ним краюху хлеба и кусок сыра, а запивали - темным пивом из одной фляжки. Только в тот день я впервые заметил насколько он старый, - капельки испарины выступили на его висках и под усами на верхней губе, а руки еле заметно дрожали, передавая мне флягу с пивом. Я спросил его:

- "Сие не опасно?"

- "Что именно?"

- "Твоя болезнь. У тебя язва?"

Дед внимательно окинул меня взглядом и тихо спросил:

- "С чего ты взял?"

- "Матушку частенько мучит изжога. Она говорит, что в нашей семье много умерло язвой. У тебя все симптомы. Почему не лечишься?"

Дед обнял меня и, похлопывая по плечу, отвечал:

- "Когда-нибудь... Когда-нибудь ты тоже плюнешь на всех докторов и захочешь пожить последние дни без лекарств и рецептов...

Ты прав, - это опасно. Это смертельно опасно и врачи прочат мне не более полугода. Поэтому мне и разрешили проститься. С дочкой и внуками. По долгу службы я не могу покинуть Америки.

Но я - не боюсь. У меня нет страха перед падением занавеса. Я всего лишь - смою с лица грим и...

Возможно, я встречу там единственную женщину, которую любил всем сердцем. И мы - заживем вместе долго и счастливо. Арлекин соскучился по Коломбине и просит отставки... Finita la commedia".