Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

Если бы что-то одно, то это может и прошло б бесследно для армии, но когда сие вошло в Практику - Армия внушила себе: мы - завоеватели; нам дозволено! А Господь такого не любит...

Какой черт понес нас в Италию и Швейцарию? Что мы забыли в Персии, Молдавии, да на Аустерлице?! Какого хрена мы искали в Пруссии, да Финляндии?

Вы думаете, что сие - мировая политика с экономикой, а я скажу - сие Искушение. Силой. Властью. Троном. Негодные люди примерили на себя венец великой правительницы, да вообразили, что теперь им - сам черт не брат!

Их армия могла пыжиться, как угодно, учиться чему угодно, но -не побеждать! Ибо она уже смирилась с тем, что - Неправа.

Вот Вы - великий разведчик, почему я не могу выучиться Вашему ремеслу? Не смейтесь, - и Вы знаете, и я знаю, что не смогу. Не смогу и все! Зато вы не умеете и не можете выращивать ни ваших знаменитых свиней, ни овощ на грядке, а я - могу! Почему?! Божья Воля. Кровь.

Почему одни люди в страшный миг хватают что есть под рукой и бегут на верную Смерть? Потому что в них - Дворянская Кровь. Почему другие прячутся по углам, да платят огромные отступные? Опять-таки - Кровь. Кровь Дворовая.

Это и есть - суть Монархии. Каждый должен знать свое место и дело. Кто свиней растить, кто добро наживать, кто детей крестить, а кто и - помирать под Святыми Хоругвями..."

Я всегда числил себя монархистом, но лишь после бесед с моим новым духовником, я осознал себя таковым.

Помните, - "Когда могущая Зима, как бодрый вождь, ведет сама На нас косматые дружины..."?

Открою тайну, - это не Лондон, но Санкт-Петербург. Сентябрь 1812 года. Годовщина коронации Его Величества. Армия разбита. (В реальности она отходит к Тарутину, но в столице о том без понятия. Нет связи.) Москва сдана. По слухам убиты не только Багратион, но и Барклай с Кутузовым.

И вот посреди всего этого Государь устраивает его знаменитый "Пир во время Чумы". Из дельных - никого. Все Дворяне в Армии. Пели, плясали, да кутили - ... Дворовые.

Потом Царь, пытаясь хоть как-то оправдаться за те безобразия, описывать кои я и не думаю, говорил всем, что у него было два помрачения - одно "по известию о смерти папеньки", и другое - "с письма Кутузова о сдаче Москвы".

Не спорю. Оба известия были из разряда, после коих должен помутиться рассудок, но ты ж - Император! Ну, плевать тебе на себя, на свою Честь, подумай о Чести Той, кто тебе так доверилась! Даму (а Русь - Дама!) нельзя конфузить в приличном обществе, напиваясь до полного свинства, как и нельзя топтать ни ее, ни царских регалий!

Ведь это ж не царская шапка и не царский кафтан... Это - иное.

То, что он делал в те страшные дни - никого не изумило уже. Его не сбросили с трона лишь ради Империи. В те дни она б не пережила смены царствий. Народ же решил: "Царь - поддельный".

Моя бабушка перед смертью написала свои мемуары в виде "Записок" и... оставила их в архивах. Сразу после Войны они вдруг появились в многочисленных списках и весьма разошлись в обществе. Эти воспоминания показали всем - насколько великой правительницей была моя бабушка, а никакой там не "узурпаторшей", иль "людоедкой", как это пытаются выставить мои политические противники.

Так вот, - в насквозь польском салоне князя Кочубея пошли грязные намеки на то, что "Записки" сии написаны якобы мною (sic!) с вполне откровенной политической целью. Больше всего наших противников взбесили намеки на то, что отцом Императора Павла был никакой не Петр III, но какой-то там С***. Из сего следует весьма прозрачный политический вывод, что если все основные ветви петрова дома пресеклись еще в середине прошлого века, пришла пора передать власть ветви побочной. А именно, - моему кузену, как Бенкендорфу, и потому - правнуку Петра Великого.

Князь Кочубей был в ту пору министром внутренних дел и затеял целое следствие по поводу подлинности сих записок. Выяснилось, что моя бабушка писала какие-то мемуары, попавшие к Императору Павлу, кои были им, конечно, прочитаны и - немедленно сожжены. Нынешние ж, ходящие по рукам, "списки" поздняя литературная обработка.

Сам Карамзин поспешил выказать немалое изумление тем, что "Записки" ходят по рукам в переводе на русский, ибо бабушка моя вела личную переписку и архивы исключительно по-немецки. Кроме того литератор провел тщательный анализ "Записок" и "дал руку на отсечение", что "писаны они в начале этого века, но никак - в середине века прошедшего", - настолько за сии годы изменилась стилистика русского языка, его морфология и даже словоупотребление.

С другой стороны, Карамзин признал, что, "мы имеем дело с литературным переводом неизвестного нам источника несомненно германского происхождения". "В унылых местах переводчик, похоже, скучал над своей работой и в тексте сохранились построения, характерные для прямых калек с немецкого языка. Иной раз фразы даже топорны и с головой выдают немецкий образчик".