Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

Представьте ж себе шок, когда я подошел к Шуше с тысячным грузино-армянским отрядом и обнаружил в крепости пятитысячный гарнизон. Нет, если бы у меня весь отряд был бы русским, я бы может и полез на Шушу - голой пяткой вперед, но с грузинами... Да и - оробели они, увидав, какую именно силищу им придется ломать.

А положение мое было шатким, - князь Цицианов причислил меня ко врагам и лишь влияние дядюшки его останавливало. Теперь же у него возникал повод сорвать на мне раздражение.

В общем, Шушу мне должно было брать, а потом удерживать, а где Кавказская армия - Бог весть. Вот такая была диспозиция.

Я уж совсем было отчаялся, когда мои армяне, пробравшиеся днем раньше в Шушу под видом торговцев, смогли передать весьма любопытные сведения. Персы жили тут, что называется "впроголодь" и их офицеры разве что не самолично разграбили мой караван.

Меня сразу заинтересовало, - каков должен быть размер бакшиша для местных деятелей, чтобы они сдали мне Шушу со всеми ее укреплениями и допотопными пушками, как новенькую.

Переговоры с персами продолжались в течение ночи и под утро я переслал осажденным двадцать тысяч голландских гульденов золотом, а персы, бросая оружие, стали разбегаться из Шуши во все стороны, что - твои тараканы. Честно говоря, я так и не выяснил кому, чего и сколько досталось - армянские посредники вели переговоры "за моею спиной". Один из них просто появился в моей палатке перед самым рассветом и назвал последнюю цену. Я отсчитал денежки и - занял Шушу.

Сумма сия оказалась в точности равной размеру бакшиша за продажу нефти по себестоимости. У меня даже возникло подозрение, - двадцать тысяч то самое, что для местных звучит - "куча".

(Я уже доложил, что у персов тогда не было своих денег. То есть, - они были, но ввиду частых смен династий к ним было... странное отношение. На базарах же считали в допотопных арабских дирхемах и двадцать тысяч гульденов как раз составляли их - миллион. Возможно, - сие объясняет такую любовь персидских взяточников к сей цифре.)

Так я занял Шушу, еще не зная, что через это стану Изменником. Я тут же послал победные реляции Котляревскому в Астраханский корпус и Цицианову - в действующую армию и стал ждать ответов.

Через неделю пришла эстафета от графа Кнорринга из Тифлиса, что согласно донесения гонца, князь мой доклад получил, но ответа велел не давать и... пропал без вести вместе с армией.

Я ничего не понимал. Похоже, что никто ничего не понимал, и оставалось только ждать князя и выслушать его объяснения.

Наконец, жарким июльским утром мои дозорные обнаружили исполинское облако пыли, ползущее в мою сторону. Я чуть было не открыл ворота и самолично не вышел - встречать блудного командира, но какая-то странная сила, какое-то недоброе предчувствие заставили меня остаться на стене и получше присмотреться к солдатам на марше. Вообразите мой ужас, когда вместо зеленых мундиров русских солдат, я обнаружил бледно-серые бурнусы персидской гвардии!

Вместо Кавказской армии к Шуше шли главные силы персов и я чуть со стены не упал, вытягивая шею и пытаясь разглядеть хвост сей бесконечной змеи, которая все ползла и ползла с юга на мою крепость. Любой командир в моем положении, оказавшись с тысячей штыков против двадцатитысячной армии, должен был либо вынести ключи от города, либо - очень быстро оттуда уехать. Увы, я не мог этого.

Дело в том, что Карабах большей частью заселен армянами, но Шуша магометанская крепость. Так вот эти армяне, поняв, что на их землю пришла Креста с Полумесяцем, сразу догадались, что когда придут персы, им всем надо быть где-нибудь в другом месте. Желательно в Америке, или - Австралии.

Ну, до Австралии они не поехали, а сбежались ко мне, под защиту Шушинских пушек. Так что помимо тысячного отряда я имел обоз в двадцать тысяч, большую часть коего составляли старики, женщины и дети. Как бы я удирал с этим обозом от отборных головорезов Аббас-Мирзы, я слабо себе представляю. Еще хуже я представлял себе, как я выдам этих людей на несомненную казнь озверелым магометанцам.

Так что мне не оставалось ничего нового, кроме как раздать древние ружья и просить армянских попов крепче молиться Богу, - молитва никогда в таких делах не мешала. Либо Господь помог бы Христову воинству, либо мы все предстали перед ним уже "без грехов". По счастью - ружей у меня было море, а попов - еще больше.

Шуша досталась мне с нетронутыми арсеналами аж русских ружей петровского времени и пороховыми погребами, заложенными в те же славные годы. Как можно было стрелять из таких древностей - было непостижимо, но на безрыбье и - рак...

Местный же порох был вообще - нечто. Отсырелый до невозможности и настолько слежавшийся, что картечь из пушки летела этакой лапшой по полчаса - с перерывами на обед.