Призвание — миньон!

Приняв решение, отступать от него не следует. Об этом мне напоминает девиз рода Шерези, вышитый вязью на полотнище, что украшает стену главной залы, — «Промедлить — значит, потерять честь!»

Поэтому я занялась сборами. Лошадь у меня одна, почтенный одёр Клиш, некогда бывший неплохим рысаком, но от старости потерявший все свои стати, мог преодолеть в день около десяти лье, но это только с седоком, значит, поклажа моя должна быть легчайшей, не доставляющей дополнительных трудностей коню. Я достала из сундука холщовую суму, запихнула в нее запасные штаны, две рубахи и камзол, чем полностью ее заняла. Плевать! Все равно в эти латаные тряпки при дворе ничего, кроме смеха, не вызовут. Это хорошо еще, что сейчас не времена Филиппа Кровавого, при котором в бою использовалась тяжелая рыцарская конница, лет сто назад Клишу пришлось бы тащить на себе полный металлический доспех немалого веса и, наверное, алебарду, которую мой прадедушка, мир его праху, тоже нарек фамильной. Так. Что мне еще пригодится? Письма! Мне нужно иметь при себе послание королевы, и неплохо бы еще пару листочков, исписанных матушкиным почерком, сиречь рекомендательных писем, а также фамильный рубин Шерези, который подтвердит мою личность лучше бездушной бумаги.

Станислас не хотел оставаться в одиночестве, он опасался нашествия голых кузин или абордажной атаки через окно одетых пейзанок. Я успокоила его, как могла, испытывая немалое раздражение, велела задвинуть засов, а в крайнем случае скрыться в клозете и ждать подмоги в моем лице. Я собиралась совершить нечто вроде внутрисемейной кражи, и свидетели мне были ни к чему. Наконец, орошенная горькими менестрельскими слезами, я смогла выйти из спальни и отправиться в другое крыло, в опочивальню матушки. Замок все еще пустовал, но я тем не менее проявила немалую осторожность, памятуя, что барышень Фроше все же трое, а отделанных мехом плащей может быть и поболее. Прокравшись в родительские комнаты, я уверенно зажгла настенный светильник и, откинув крышку сундучка, в котором, как я знала, леди Шерези хранит документы, принялась там хозяйничать. Преступление заняло минуты три от силы. Шкатулка с фамильным рубином, повеление ее величества, два рекомендательных письма — все это перекочевало из сундука в рукава моего камзола и кошель, который я предусмотрительно привязала к поясу. Разогнувшись, я оглядела помещение. Все было как обычно, только у безжизненного камина на сколоченной из досок крестовине обнаружилось алое шелковое платье, обшитое золотым шнуром, рядом на табурете стоял эннен, также алый, и остроносые туфельки. Видимо, маменька подготовила себе праздничный наряд на следующий день. Мне нужно было уходить, но наряд настолько привлекал к себе, что я не удержалась, подошла, провела пальцами по витому шнуру, тронула отделку туфелек. За платьем на перекладине висели нижние юбки тончайшего шелка, а к ним чулки.

— Что ты здесь делаешь?

Появления маменьки я не ожидала, поэтому ойкнула, молниеносно отскочила от наряда, покраснела и наконец, повинилась, опустив очи долу:

— Мне нет здесь места, будущее туманно и не принесет радости никому из Шерези. Если есть хотя бы призрачный шанс, что мне удастся сделать карьеру при дворе, им нужно воспользоваться. Граф исполнит свой долг наследника.

Пауза, наступившая после признания, повисла в тишине. Трещал огонь светильника. Маменька развернулась, сняла свой головной убор и, подойдя к двери, тщательно ее заперла. Я горестно вздохнула, поняв, что о побеге могу забыть.

— С днем рождения, дорогая. — Леди Шерези повела рукой. — Я подготовила этот наряд для тебя в качестве подарка.

Я всхлипнула и бросилась в объятия матушки.

— Благодарю, о благодарю вас…

— Ты выросла красивой девочкой. — Маменька с силой сжала мои плечи. — Знаю, в том, что мы с тобой оказались в такой нелепой ситуации, в основном моя вина. Мне не следовало возлагать на тебя тяжкий груз притворства, сразу признаться во всем, но я оказалась слишком слабой. Мне не хотелось терять преимущества, которые дает владение замком и титул, но расплачиваться за мои удобства пришлось тебе, девочка моя.

Леди Шерези вытерла с моих щек слезы, помогла снять камзол, расстегнула пояс:

— Примерь, мне хочется посмотреть на тебя в женском наряде.

Я переоделась в шелковое платье, надела туфельки и, подойдя к зеркалу, спрятала свои короткие волосы под эннен.

— Великолепно. — В маменькином взгляде читалась грусть.

Она достала из пристенного шкафчика покрытую паутиной бутыль и два бокала.

— За нас, моя дорогая, за тебя и за твое блистательное будущее.