Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

Когда я был младшим ординатором, мне довелось оперировать девятилетнего мальчика с острой субдуральной гематомой, которая развилась вследствие травмы после автомобильной аварии. Сосед вез его вместе со своими детьми в зоопарк, когда в них врезалась другая машина. Водитель умер на месте, равно как и его пятилетняя дочь. Мозг моего маленького пациента (до этого я практически не работал с детьми) во время операции так сильно отек, что с трудом удалось вернуть его в черепную коробку, и зашить кожу головы тоже оказалось непросто. При острых субдуральных гематомах такое бывает. Мальчик был единственным ребенком в семье, зачатым после долгих лет борьбы с бесплодием и нескольких попыток ЭКО. Вряд ли его мать смогла бы родить снова. Мне пришлось сообщить несчастной женщине, что ее сын умрет. Я наблюдал за ее реакцией и вдруг осознал, что выношу смертный приговор не только ребенку, но и ей самой. Не очень-то приятно рушить чужие надежды подобным образом. Больница, в которой я стажировался, занимала высотное здание на севере Лондона; окна в отделении интенсивной терапии были широкие, из них открывался чудесный вид на город, лежащий внизу. Помню, как свет, проникавший в палату через эти большие окна, отражался от натертого до блеска пола, пока я вел женщину к кровати, где, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких, лежал ее ребенок с кривой повязкой, которая скрывала грубые стежки на голове.

Когда становишься свидетелем столь жестоких страданий, очень трудно сохранить веру во всемогущее божество, управляющее людскими судьбами.

Разве что, как поется в известном церковном гимне Викторианской эпохи, на небесах действительно есть друг всех детей, который компенсирует им муки земной жизни.

Но я нейрохирург, и я много раз видел, как из-за физических повреждений лобных долей головного мозга люди — их моральные устои и социальное поведение — менялись в худшую сторону, порой кардинально. Да уж, нелегко верить в бессмертие души и в жизнь после смерти, когда сталкиваешься с подобными вещами.

* * *

Амбулаторный прием в клинике обычно заканчивается к шести вечера. Телохранители, словно по волшебству, всегда появляются в нужный момент и отвозят нас домой к Деву, живущему недалеко от больницы. После этого мы обычно сидим в саду, пьем пиво и болтаем.

Люди, шесть лет назад похитившие дочь Дева и Мадху, пришли из долины. Они отравили одну из собак, подбросив ей кусок мяса, после чего перелезли через забор с острыми зубьями.

— Похищением дочки дело не ограничилось. Были и другие попытки вымогательства. Раньше я всегда сам носил свой мобильный, пока однажды мне не позвонили и не сказали: «Вы слышали про группировку Черного Паука? Помните, как мы убили такого-то и такого-то врача?» Они хотели денег, но я не пошел у них на поводу, и теперь Рамеш, мой водитель, носит телефон вместо меня. Во время восстания маоистов ко мне частенько приходили, требуя деньги. Я всегда отказывал, но обещал с радостью оказать бесплатные медицинские услуги.

— Но разве помощник предводителя восстания не был вашим школьным приятелем? — спросил я.

— Не то чтобы приятелем. Но мы действительно вместе ходили в школу. Христианские учителя-миссионеры его очень любили. В отличие от меня.

— Значит, он был, как мы говорим, зубрилкой?

— Что-то вроде того.

Я спросил о судьбе людей, похитивших его дочь.

— Она вела себя так храбро! — сказал Дев чуть ли не со слезами на глазах. — Когда похитители сказали, что заберут одного из нас, она сразу же вызвалась. Моя шестнадцатилетняя дочь! Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Почему она должна страдать из-за моего успеха?

— И чем все закончилось?

— Пришлось заплатить выкуп. Но Медха смогла в общих чертах описать место в Патане, куда ее отвезли: в какой-то момент с глаз у нее сползла повязка. Полицейские провели масштабную операцию и поймали всю банду. Только вот за похищение не было предусмотрено серьезного срока: негодяям грозило не более года-двух в тюрьме. К счастью, полицейские нашли у них наркотики, и их оформили по полной программе: упекли за решетку на пятнадцать лет.

* * *

Дев прекрасно знал, что я мечтаю увидеть вершины Гималаев, однако бóльшую часть времени, что я провел здесь, туман скрывал от взора и предгорье, и горные пики. В конце концов мне все же удалось увидеть их издалека — я был тогда в городе Дхуликхеле, что в часе езды от Катманду: они ненадолго показались ранним утром, но вскоре спрятались за облаками.

Заснеженные горные вершины словно парили в небе над укрытыми туманом холмами и долинами. Они были великолепны и безмятежны и, казалось, не имели никакого отношения к миру, лежащему под ними. К тому миру, к которому я принадлежал. Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить, будто там живут боги. Я прослезился от счастья: мне повезло прожить достаточно долго для того, чтобы это увидеть. Затем на западе поднялись облака, и в считаные минуты горы исчезли из вида.