Призвание – писатель. Том 1

Часы не идут, вязнет сырость в углах
И окна крест-накрест забиты,
Но скрипнула дверь, словно соль на зубах,
Душа поднялась до молитвы.

Когда я входил в этот дом нежилой,
Концы не срастались с концами,
Но печку при мне затопил домовой,
И печь зацвела изразцами.

Сквозняк коридоры продул на лету,
Крылом не задел паутинки,
И память размыла в глазах темноту,
Как переводные картинки.

Немного тепла – и вокруг оживут
Давно позабытые лица
И долгий со мной разговор заведут.
Как сладко им разговориться!

Я истово заговор дедов шепчу,
Я глажу ковёр самотканый,
А вслед домовой затепляет свечу
И чай разливает в стаканы.

Качается месяц сквозь доски в окне,
Полы лунным светом протёрты,
И силы мои возвращаются мне,
И жизнь возвращается мёртвым.

«Не то чтоб сеял зло…»

Не то чтоб сеял зло,
В необъяснимой страсти
Звериное число
Раскладывал на части.

Мне ночью не спалось,
Мне днём не просыпалось,
Я чувствовал, как ось
Земная напрягалась,

Как шли материки
Открыто друг на друга,
Как Солнце вопреки
Сойти пыталось с круга.

Я понимал: игра
Моя давно за краем.
И знал – земля сыра,
А рай необитаем.

«Спотыкаюсь, срезаюсь на каждой версте…»

Спотыкаюсь, срезаюсь на каждой версте,
Вбита в землю по горло верста,
А тому, кто хоть раз повисел на кресте,
Даже дня не прожить без креста.

Не жалею себя и к другим без щедрот,
И смотрю до окалин в глазах,
Как качается гать от совиных болот
До совиной звезды в небесах.

Ни прощеньем твоим, ни слезой на ветру
Не унять мне тоски ломовой,
И с размаху вбиваю в пространство версту,
Чтоб не кончился путь столбовой.

«Кто мне истину откроет…»

Кто мне истину откроет,
Светом тьму посеребрит?
Не с того ли ветер воет,
Что душа моя болит?

Кто удержит равновесье?
Кто пошлёт благую весть?
Есть над нами поднебесье,
И земля под нами есть.

Отчего в ученье строгом
Ересь тлеет, как ожог,
То ли ходим все под Богом,
То ли все мы вместе – Бог?

Я стою пред образами,
Я держу в руках свечу
И закрытыми глазами
Вижу дальше, чем хочу.

«Вот и кончилось время прощаний…»

Вот и кончилось время прощаний,
Обусловлен последний уют,
Мы уходим туда не с вещами,
Вещи дольше обычно живут.

Их удел средь завалов подённых
Дольше века из рук не сходить,
Чтоб ещё на земле не рождённых
И уже неживых породить.

Чтобы утром в тягучем тумане
Слышал я сквозь столетний гранит,
Как у прадеда в чайном стакане
Колокольчиком ложка звенит.

«К какому рубежу…»

К какому рубежу
Лета меня готовят,
Огонь в руках держу,
А ощущаю холод.

И в памяти моей
Иных земель поверья,
Вода других морей,
Других лесов деревья.

То ль это миражи,
То ль просто совпаденья,
То ль очень долго жил
До своего рожденья.