Призванный

Криво улыбнувшись, отчего белые зубы оголились, блестя на солнце, Оливер лениво улыбнулся. Кажется, что он уже и так знал, что я расскажу. Или же это паранойя? В этой игре мне срочно нужно преимущество, но видимо я все же промахнулась. Заинтересованно наклонив голову на бок, Оливер сложил руки на груди. Не понимаю, когда он врет, когда притворяется, а когда говорит правду. Сейчас было полное ощущение того, что вся ситуация под его контролем.

— Валери. И Крейн, и ты, выживете в любом случае теперь, — сцепив руки, Оливер поднял ладони вверх, — ну вернее почти в любом. Если я продолжу тянуть его жизнь, что ты так любезно кинжалом связала с этим телом, то так Сильнейший долго не протянет. Но если вы уничтожите Всевышнего, а после упокоите меня — не вижу никаких препятствий для долгой жизни.

Снова что-то промелькнуло в зеленых глазах, что хотелось поймать за самый кончик мелькнувшего перед носом хвоста и вытащить скорее наружу. Нет, он что-то скрывает. Но по крайней мере это не прямая ложь.

— Книга Всевышнего — это то, что всегда было у него под рукой, — вытерев ладонью пот, что проступил на лбу от напряжения, я выдохнула, стараясь не замечать забивающего нос аромата энергии Крейна, — то, что даже у самого педантичного Рэндала или у Эрика всегда и везде было с собой. Даже у меня дома, вчера днем, когда я просматривала записи и вырывала страницы, — сглотнув слюну, я прокашлялась, прочищая горло, — это же обычная записная книжка. А в такую, обычно, вносят расписание встреч, важные детали и…

— Имена, — Эрик закончил за меня, а я кивнула, — ты думаешь, что лист, вырванный и сожженный когда-то в Доме Рабоса, уничтоженная Книга — это Книга Всевышнего? — Эрик внимательно смотрел на меня.

— Да. А уничтожили ее не из-за имени Оливера в нем, — пожав плечами, я поправила, — вернее не совсем. Ее сожгли, чтобы никто не смог найти следа жизни Всевышнего. Но, — я снова повернулась к Чудовищу, — как уцелел этот клочок?

По реакции Оливера совершенно было непонятно, сказали мы что-то новое для него, или за шесть столетий он и так до этого додумался. Но вот про пергамент со своим именем он знал наверняка. Поэтому просто улыбаясь смотрел, как мы сами закончим начатую мысль. От раздражения, я поморщилась, отворачиваясь обратно к Эрику.

— Безмолвная. Она не могла оставить себя без оружия против их обоих. Ведь сила тысячи мертвых потоков способна противостоять пламени, разве не так, Оливер? — Крейн смотрел на лицо Чудовища, пытаясь прочитать реакцию, — Да, она не могла прочесть, написанное там, но точно так же, как и ты, ждала появления того, кто сможет и прочесть, и уничтожить Чудовище и Всевышнего навсегда.

Уголок губ Оливера дернулся. Или же игра света? Сейчас было сказано что-то очень важное, мы где-то нащупали нить к настоящему плану Чудовища, но где именно? Каждое слово проносилось в голове снова и снова, но момент был упущен. Лицо Лавра сияло ледяным спокойствием.

— Как ты связан с ним? — я повернулась туда, где полулежал на траве некромант, а Лео криво усмехнулся, не открывая глаз.

— Оливер, сколько еще твоих детей, кроме этих двух, ходит сейчас по земле? — вопрос Крейна не сразу дошел до моего сознания.

Что? Подбирать челюсть сейчас перед взглядом Чудовища было крайне неудобно, но я не в силах больше прятать свое удивление. Оливер пожал плечами, рассматривая линию горизонта. Вот значит как. Еще один план Чудовища в теле человека. Закрыв глаза я вдохнула поглубже, стараясь сосредоточится на конечной цели. Все это не важно сейчас. Просто как можно скорее сделать то, что он просит и отправить Чудовище за Врата.

— Где сейчас пергамент? Ты, — я кивнула Эрику, тут же отводя взгляд, — можешь спросить у Бака, где он?

Когда-то, Дом Рабоса

Эрик

Вот все и не так страшно. Скрип пружин на железной кровати заставил подпрыгнуть на ноги, судорожно отряхивая запылившуюся вмиг одежду. Поморщившись, я закрыл нос платком, стараясь не вдохнуть поднявшуюся в воздух пыль. Конечно, к такому еще придется привыкнуть. Нет горничных, служанок, вкусной еды и постоянного тепла. Сквозняк, проникающий через щели проник под тонкий плащ, от чего я поежился. Отец упорно отговаривал меня от поступления в Дом, рассказывая жуткие истории про бегающих по полу и стенам насекомым, собирающимися под одеялом и через уши проникающие в голову, пока ребенок спит. Но ведь папа и мама учат быть сильным. Конечно, если бы не наш глупый спор с братом, не было бы ни моей, ни его ноги на территории Дома.