Призванный хранить

Ни тот, ни другой не произнесли ни слова, но отлично поняли друг друга. Антону на секунду почудилось, будто Заур просил о чём-то своего товарища — молча, одними глазами. Тот сказал без выражения:

— Я не кингит. Мой отец был из абастов, а мать — из хазар... Да ты и сам знаешь.

Странно, подумалось Антону. С чего бы это Тору захотелось совершить экскурс в свою родословную? Или он оправдывается: я-де не имею с этим иудой ничего общего? Нет, непохоже...

И вдруг будто молния сверкнула в голове — видимо, подсказал тот, кто послал его в этот мир (Антону он представлялся в разное время по-разному: то белобородым стариком, этаким небожителем с предгорий Тибета, то резидентом неизвестной разведывательной сети с устало-благородным лицом Вячеслава Тихонова)...

У кингитов самым страшным и большим грехом считается убийство соплеменника.

А Тор не был кингитом.

Заур подошёл к пленнику сзади, вынул кинжал из ножен (Або испуганно отпрянул) и разрезал верёвку, стягивавшую его запястья.

Або изумлённо посмотрел на свои руки и прошептал, давясь слюной:

— Спасибо, брат...

— Не называй меня братом, — ровно сказал Заур.

— Да, да, прости... Ты вправду хочешь отпустить меня?

Заур покачал головой.

— Сейчас мы отправимся в лагерь монголов, чтобы спасти царевича Баттхара. Мы отвезём его в Тебриз, к царю Гюрли, и ты поедешь с нами. Там решат, как с тобой поступить.

И отвернулся. Равнодушно, даже беспечно. Чересчур беспечно, словно давая шанс...

Або нельзя было оставлять в живых — вот о чём говорил взгляд Заура, обращённый к Тору. Ничего нового и необычного в этом не было: при всех правителях, при любой общественно-экономической формации случайные свидетели — те, кто на беду свою коснулся секретной операции такого уровня, уничтожались без всякой жалости. Они натыкались на собственный нож во время эпилептического припадка, травились колбасой, погибали в автокатастрофе, падали с моста, с лошади, с велосипеда — суть от этого не менялась.

И Або прыгнул. Из немыслимого положения, оттолкнувшись одной ногой от земли, а другой — от дерева, метя основанием ладони в подбородок Заура.

Заур и не подумал защититься. Удар опрокинул его, и он упал спиной на камни, неловко (чересчур неловко) подвернув руку. Наверное, Або мог бы пустить в ход саблю — она до сих пор висела у него на поясе. Однако ему было не до того: он стремглав, как олень, уходящий от волков, рванулся прочь, к монгольскому лагерю. И в первый миг все застыли, не в силах помешать...

Вот он достиг протоки. Вот разбежался и прыгнул — увидел бы этот прыжок тренер олимпийской сборной по лёгкой атлетике — точно сдох бы от зависти. Або ведь почти перелетел через широкий ручей...

Скудного Антонова умения не хватило, чтобы заметить, как в руках Тора оказался лук. И как длинная стрела с орлиным оперением сорвалась в полёт с тугой тетивы. Только что-то свистнуло в воздухе — и Або вдруг с размаха ткнулся лбом в невидимую преграду. Он рухнул в воду посередине протоки, однако тут же вынырнул, ещё не веря в собственную смерть, потянулся к окровавленному наконечнику, навылет пробившему горло, но не сумел достать...

Тор молча опустил лук. Он знал, что правки не требовалось. Заур посмотрел на него и снова кивнул — на этот раз с благодарностью. Сегодня Господь был милостив к нему, не позволив убить соплеменника. Того, с кем жил в одном селении, кто гулял у него на свадьбе и с кем в день рождения первенца закопал в саду бочонок с вином. Он собирался выпить это вино через много лет, в тот день, когда его повзрослевший сын приведёт в дом молодую красавицу и скажет: «Это моя невеста, отец...»

Глава 6 БЕГ ПО КАМНЯМ

Они ушли перед рассветом.

Ни у кого из них, понятно, не было при себе часов — три века пройдёт, прежде чем человечество додумается до стрелок и циферблата. Поэтому Заур просто, без затей, глянул на небо и хлопнул Тора по плечу:

— Всё, пора.

Плечи Лозы дрожали, будто от холода. И губы тоже — он из последних сил старался скрыть это, но получалось плохо. Заур много лет был ему вместо отца.

— Ты ведь вернёшься, правда? — спросил юноша.

— Конечно, — отозвался Заур, как о чём-то само собой разумеющемся. — Выкрасть Баттхара — ещё не самое трудное. Вот идти потом с ним в крепость через три перевала — это будет посложнее, тут всякое может случиться.

Он взял парнишку за подбородок и пристально посмотрел ему в глаза. И Антон, наблюдавший эту сцену, подумал, что уверенность и спокойствие Заура — чуть-чуть напускные. Тот знал, что их предали — должно быть, ещё на взлёте, и Тохтамыш, которому был известен их маршрут (от кого, чёрт возьми?!), послал отряд им наперерез.