Призванный в Бездну (СИ)

Я потянул из остатков каттаевского клубка нить, и она отделилась безо всякого сопротивления, так, будто я лично присутствовал в пустоте. Хоть я и навострился погружаться в медитацию, по сравнению с прошлым методом выигрывались секунды, прежде уходившие на сосредоточение. Или стоило назвать новый способ эволюцией старого?

Поглощённый изучением внутренней пустоты и пожиранием старейшины мертвоплутов, я пропустил момент, когда на горизонте показались чёрные точки. Стая возвращалась с охоты, — а я по колено увяз в кишках её вожака.

Они не дадут мне уйти отсюда с миром.

* * *

Порывистый ветер свистел в ушах. Я набирал высоту, пытаясь оторваться от яростного клёкота позади, но он неотвратимо приближался. Одну лапу мне уже отсекли, и из обрубка сочилась кровь. Также леской задели правый бок, к счастью, неглубоко — смахнули пучок перьев и оставили длинный саднящий порез на шкуре.

Этого было недостаточно, чтобы остановить меня. Я мчался к плотному покрывалу облаков, которые плавали над высочайшими верхушками горной гряды.

Последнее усилия — и я погрузился в сумрачную ледяную дымку, от которой тотчас заиндевела морда. Я летел, и летел, и летел, утратив направление, преодолевая слабость от потери крови, от которой мутнело в голове. Я летел — и наградой мне стали злобные вопли позади, которые стремительно удалялись.

Мертвоплуты не стали преследовать меня в облаках.

Я не знал, куда конкретно лечу, но предполагал, что если буду продолжать набирать высоту, то рано или поздно вырвусь за пределы второго слоя, а то и перемахну первый.

Кто-нибудь другой на моём месте принялся бы проклинать себя за жадность, не давшую вовремя убраться из гнездовища. Я же считал, что бессмысленно корить себя за ошибки прошлого; всё равно ничего не исправить. Лучше запомнить их, чтобы не повторять в будущем.

Голова кружилась всё сильнее. Я прикидывал, не превратиться ли в человека или безликого, чтобы восстановить птичий облик, но не стал рисковать. Даже если трансформация займёт всего десяток секунд, всё это время я проведу, камнем падая вниз. А на такой высоте можно потерять сознание и от перепада давления, и от недостатка воздуха.

Едва ли организм безликого рассчитан на такое, не говоря уже о человеческом.

Вдруг в глаза ударил ослепительный солнечный свет. Я вырвался из завесы туч — вознёсся над ней и очутился наедине с небосводом. Он приобрёл болезненный желтовато-зелёный отлив. Изменилось и солнце: оно разбухло раз так в пять, налилось алым цветом, точно комар, напившийся крови. Оно нависало надо мной бдительным оком, обжигая немой угрозой.

Я глянул вниз: облака тоже преобразились, иссушились, истончились до переплетения тонких голубоватых полосок, будто сосуды в руке человека или прожилки плесени на благородном сыре. Горы исчезли, и открывшаяся взору земля нисколько не походила на Дебри Страстей. Вместо неё внизу раскинулась рыжая безводная пустошь с редкими вкраплениями зелени

Первый слой выглядел не более приветливым, чем смертельные джунгли или запутанный лабиринт, населённый жуткими тварями.

Долго мне лететь не дали. Вокруг меня закружились маленькие юркие существа, похожие на змей со стрекозиными крыльями. Они сочли моё появление в своих небесах личным вызовом. Я попробовал набрать высоту, чтобы оторваться от них, но каждый метр на пути к жестокому солнцу усиливал исходивший от него жар. Змейки же, ни капли не смущённые убийственным сиянием светила, с энтузиазмом вгрызлись в мою плоть.

Их укусы вконец измотали меня. Заприметив у линии горизонта зелёное пятнышко оазиса, я сложил крылья и рухнул вниз. Испуганные, змейки разлетелись, и я приземлился, подняв тяжёлое облако пыли.

Недолго думая, я перекинулся в безликого и уставился вверх, ожидая, когда твари спустятся вслед за добычей. Но те потеряли ко мне интерес в ту же секунду, когда я перестал быть мертвоплутом. Даже человеческая форма не заставила их напасть. Они немного покружили надо мной и улетели.

Выждав для верности минут пять, я снова превратился в мертвоплута, взлетел — и чёртовы змеи опять слетелись ко мне, будто во всём мире не существовало иной дичи. Я отошёл подальше от места прошлых посадок и попробовал в третий раз, но и там получил тот же результат.

Так вот почему мертвоплуты не последовали за мной.

Проклятые птицы отлично понимали, что соваться на первый слой было опасно. Вёрткие твари уворачивались от лески с такой скоростью, словно читали мысли. А может, так оно и было.

Путешествие по воздуху со всем удобствами пришлось отложить.

Я прикинул, где должен располагаться оазис, увиденный с высоты, и побрёл в ту сторону.

Под ногами трескалась высушенная почва. Её раскалённая поверхность обжигала ступни. Нещадно палило злое солнце. Плечи и спина покрылись волдырями, в горло набился песок, и я то и дело заходился в приступах сухого кашля. От удушливого ветра слезились глаза.