Призыв

Интересно, порождения тьмы тоже могут учуять Серых Стражей? Судя по словам Первого Чародея, ониксовые броши должны укрыть их, но как раз в этом Дункан не был уверен. Его брошь была приколота к кожаной куртке, и юноша повернул ее, чтобы подробнее рассмотреть при свете. В черной глубине броши колыхались, перетекая друг в друга, какие-то радужные пятна. На ощупь она была ледяная – точь-в-точь фонарь, заиндевевший на ледяном ветру. Дункан выпустил брошь и принялся рассеянно растирать онемевшие от холода пальцы.

– И что, Женевьева заставила тебя извиниться? – спросил он вслух.

Фиона одарила его озадаченным взглядом. Мысли ее явно были заняты чем-то другим, однако, сообразив, что он имеет в виду короля, магичка раздраженно закатила глаза. Дункану подумалось, что для эльфа глаза у нее очень даже хороши. У большинства ее соплеменников, которых он знал, были странные глаза – светло-зеленые или лиловые, невероятных оттенков и оттого, наверное, совсем чужие, нечеловеческие. У Фионы глаза были темные, выразительные. Проникновенные, как сказала бы мать Дункана. Она хорошо умела подбирать слова.

– Нет, не заставила, – отрывисто проговорила магичка. – И я не испытываю ни малейшей потребности извиняться.

– Он, между прочим, неплохой парень.

– Тебе-то почем знать? Ты с ним знаком ничуть не больше, чем я.

– Это все эльфийский характер, да? Я в Вал Руайо знавал многих эльфов, и все они так и норовили с кем-нибудь поцапаться. Даже те, кто вырос не в эльфинаже.

Фиона окинула его скептическим взглядом:

– Знаешь, у нас нет особых причин любить людей.

– Ясное дело, знаю. Мы, гнусные людишки, разорили Долы. Один мой знакомый эльф воображал себя долийцем, даже лицо разрисовал, чтобы быть похожим на них. Я уж думал, что он в конце концов сбежал в леса на поиски какого-нибудь там долийского клана, но потом оказалось, что его попросту загребла стража. Как бы то ни было, он все время только и говорил что о Долах.

Фиона резко остановилась и с такой силой стукнула посохом по каменному полу, что сияющий шарик в навершии на миг вспыхнул еще ярче. И слепому было бы видно, как разозлили ее слова Дункана.

– Дело не только в этом! Не только! Ты что, и вправду ничего не знаешь?

– Чего я не знаю? Что твоих сородичей сделали рабами? Это всем известно.

– Когда-то… – глаза Фионы яростно сверкнули, – когда-то эльфы жили вечно. Ты и это знал? Мы говорили на своем языке, возводили по всему Тедасу величественные строения, у нас была своя страна – причем задолго до того, как появились Долы.

– А потом вас сделали рабами.

– Да, магистры империи Тевинтер. Это было лишь одно из множества их преступлений, и притом не самое страшное. – Фиона отвернулась от Дункана, провела тонкой рукой над слоем скверны, покрывавшей стену туннеля. – Они отняли у нас все прекрасное. Они даже вынудили нас позабыть, какими мы были раньше. До того как пророчица Андрасте освободила нас, мы даже и не подозревали, чего лишились.

– Но Андрасте ведь была человеком, верно? Так что люди не такие уж плохие.

– Собственные сородичи сожгли ее на костре.

– Я имел в виду всех остальных.

Фиона оглянулась на него, бодро улыбнулась, хотя в глазах ее стыла неприкрытая грусть.

– Андрасте даровала нам Долы, новую родину, которая должна была заменить старую. Вот только в конце концов люди отняли у нас и это. Теперь мы либо прозябаем и нищебродствуем в ваших городах, либо скитаемся беззаконными изгнанниками, но и в том и в другом случае мы никому не нужны.

Дункан насмешливо ухмыльнулся ей:

– Ай-ай-ай, какое горе! Бедные эльфики!

Магичка замахнулась сияющим посохом, метя ему в голову, однако Дункан ловко отпрыгнул в сторону и залился звонким смехом. В угрюмом сумраке туннеля этот смех прозвучал особенно неуместно.

– Бессердечный я, да? – ухмыльнулся Дункан. – Я, знаешь ли, вырос на улице, так что, если ты искала доказательства, что не все люди плохие, от меня ты ничего подобного не дождешься.

– Ты сам это начал, – напомнила она.

– Заговорил насчет короля, да?

Дункан кивнул на спутников, которые к этому времени уже изрядно ушли вперед. Фиона спохватилась и прибавила шагу, чтобы нагнать их. Дункан зашагал рядом с нею.

– Знаешь, все то, о чем ты говорила… все эти события произошли так давно, что о них едва ли помнят и самые заядлые книжники. Эльфы давно уже не рабы.

– Ты так думаешь? – Фиона помрачнела, и голос ее вдруг опасно зазвенел. – Ты и вправду считаешь, будто рабство в наши дни взяло да и испарилось само собой?

– Даже если и нет, я могу побиться об заклад, что король Мэрик не имеет к этому ни малейшего отношения.

Эльфийка кивнула, не сводя глаз со светловолосого человека, который шел впереди. Словно почувствовав ее пристальный взгляд, Мэрик остановился и удивленно оглянулся. Фиона не отвела глаз, и он, явно смешавшись, притворился, что смотрит совсем в другую сторону.

– Я это знаю, – вновь кивнула Фиона.

– Ты у нас смышленая, так что, думаю, знаешь.

Фиона устало вздохнула:

– Он считает, что ему живется нелегко.

– Может, так оно и есть. Лично я нипочем не хотел бы стать королем.