Призывая Луну

— Это не так, — говорю я, подходя ближе. — Это только кажется таким, потому что ты так об этом думаешь. Ты и есть магия. Твои руки — это инструменты. То, что ты чувствуешь, что мы все чувствуем, когда колдуем, — это всего лишь энергия луны. Она всегда есть. Даже когда мы не используем активно нашу магию.

Ноздри Люка раздуваются, а его пальцы дрожат, когда он борется с собой, своей магией, силой луны, и приближает руки друг к другу.

— Работай с магией, — напоминаю я ему.

Он рычит и выпускает удушенный выдох, когда одна из ворон вырывается из контролируемой группы и пикирует на Тельцов. Одна из девушек визжит и отскакивает назад, размахивая руками над головой, как будто её атакует рой пчел.

Люк выпускает череду ругательств и расставляет ноги пошире, пытаясь вернуть контроль. Но уже слишком поздно.

Тельца сбивает с толку Скорпион, отвлеченный весом огромного валуна, который он держит над головой. С удивленным вздохом он теряет контроль над валуном. Тот падает на землю и грохочет, как гром, по камням, набирая скорость.

Длинные руки Люка прижимаются к его бокам, и вороны разлетаются, словно разрыв картечи, когда валун катится к возвышающейся статуе Элементаля Львов. Он врезается в каменный пьедестал, и на мгновение все замирают.

— Всё в порядке. Без ущерба, без фолов, — выдыхает Люк, хлопая меня по спине. — Эй, думаю, это каламбур.

Прежде чем я успеваю ответить, статуя начинает наклоняться. Мы все следим за ней, каждый человек на площади наклоняется в сторону, словно это движение само по себе своего рода магия. Огненный Элементаль врезается в камень, поднимая облако пыли и осколков мрамора, которые разлетаются по площади.

— Черт, — одновременно говорим Люк и я, когда звук далёких волн разрывает тишину, а символ Скорпионов загорается неоново-синим над их головами.

Сейчас 1:42 дня, но я клянусь, что смотрел на часы десять минут, и секундная стрелка лишь сдвинулась с 2 на 6 с мучительно медленными интервалами. Время тянется так медленно, что я не удивлюсь, если эти двухчасовые лекции о карьерных возможностях для Лунных Водолеев не будут моим первым Испытанием на развитие и взросление моей способности регенерировать и исцелять своё тело, когда я постепенно изнашиваюсь до состояния нервов от этих часов.

Тик. Тик. Тик. Тик.

Мне на самом деле не нужно здесь быть, но мой отец говорил мне о важности посещения лекций Водолеев, чтобы лучше узнать своих людей и уровень силы, которой они обладают.

Тик. Тик. Тик. Тик.

Плохо постоянно смотреть на блестящий стеклянный циферблат и золотые стрелки, сверкающие в тусклом свете, как глаз циклопа. Я отрываю взгляд и сосредотачиваюсь на алых обоях. В сочетании с сонным, костровым светом позолоченных бра, обрамляющих прямоугольную доску, комната кажется живым существом. Сердце, которое сокращается и расслабляется в ответ на наши вдохи, движения, признание профессора Тёрнера, который рассказывает пятнадцати из нас, решившим посетить эту лекцию, о многочисленных профессиях, в которых Лунный Водолей может преуспеть.

Я опираюсь локтем на полированный стол из красного дерева, который я делю с другим студентом, и кладу щеку на кулак, прежде чем напомнить себе, что так не выглядит внимательный и заинтересованный слушатель. Неважно, что мне это совсем не интересно. Как и в большинстве вещей в моей жизни, важен фасад — то, что видят все остальные.

Тик. Тик. Тик. Тик.

Я поднимаю взгляд на профессора Тёрнера, чьи щеки округляются в улыбке, когда он рассказывает очередную шутку. Люди смеются, и я присоединяюсь к ним. Хотя Мунстарки находятся по всему миру, наш мир мал. То, что я делаю здесь, как я выгляжу для всех вокруг, важно для имени Янг и памяти Майи.

Вокруг меня все переворачивают страницу в раздаточном материале, который был выдан в начале лекции. Я наклоняюсь вправо, делая вид, что потягиваюсь, пока не вижу, на какой странице у Сайласа открыт учебник. Он бросает на меня взгляд, и я зеваю, пытаясь убедить его, что я просто устал, а не просто отвлечен от лекции. Сайлас не ведётся. Вместо этого он хмурится и поворачивается на стуле так, что его спина и конец длинной тёмной косы оказываются повернутыми ко мне.

Я должен стараться лучше. Я должен стараться усерднее. Я должен быть, как моя сестра.

Быстро перелистываю страницы, пока не догоняю остальных в классе. Глубокий южный акцент лектора разливается по комнате, льётся, перетекая, в мел, который он использует, чтобы писать курсивом на доске, покрывая его коричневые пальцы белой пылью. Дело не в том, что я не могу его понять или прочитать слово, которое он дважды подчёркивает. Я мог бы, если бы постарался, но у меня нет терпения стараться. Не тогда, когда мои мысли так спутаны.

Что, если я рано остановлюсь в развитии? Что, если я не пройду даже первое Испытание?

Майя не только прошла первые два Испытания; она удерживала лучший результат. Она бы выиграла и третье. Я знаю это. Так же, как и декан Роттингем. Поэтому он предложил ей стажировку. Она была предназначена для Совета, предназначена для величия. Но теперь…

Её больше нет.