Призыву по возрасту не подлежит

— Вот и хорошо! — сумрачно ответил Димка.

— А куда ты потом? — осторожно спросила врач, и Димка пожал плечами:

— К своим!

А где те «свои», на каком фронте, в каком доме держат оборону?..

Понурый, сумрачный, вышел Димка во двор, посмотрел кругом и почувствовал вдруг головокружение и сердцебиение: у тополя стоял и говорил с главным врачом лейтенант Евдокимов. Рядом с ним — старшина Вивтоненко!

— Товарищи!.. — голос у Димки сорвался, он протянул руки и почувствовал, как схватили его крепкие лапы, затискали:

— Живой! Вот герой ты наш! Жив-здоров! Ах ты юнга, юнга!..

— Здрасте, товарищ лейтенант! И вы здравствуйте, товарищ старшина! А как мой Васька? Живой? — сразу и про все хотел спросить задыхающийся от счастья мальчишка.

— Живой твой Васька! Живой! А как ты-то? Поправился? Как голова? Не тошнит? Тебя в халате и не узнать! А Виолетта? Где она?

— Да вы сядьте где-нибудь, — улыбнулся главврач. — Чего на ходу-то!

И они уселись. Накрепко. На целых три часа, отпущенных лейтенанту на это свидание. Димка забывал жевать яблоко — слушал, отвечал, улыбался.

— Знаю про Леночку, — вздыхал лейтенант. — Вот не застал! Жалко! Какая она? А?

И слушал жадно каждое Димкино слово, и улыбался, и мрачнел. А потом сказал искренне и просто:

— Вместо сына ты мне теперь, Димка! Точно!

— Это верно, — крутил усы довольный старшина. — Это так!

И глаза его застилал туман.

— А если так, — прищурился Димка, — берите с собой! Чего мне тут ошиваться!

Евдокимов быстро взглянул на старшину, тот крякнул в кулак.

— Понимаешь, какое дело, юнга, некуда к нам-то. Мы — на бронекатер, на Волгу. В самое пекло. А тебе, парень, самый раз в тыл.

— Спасибо! — Губы Димки задрожали от обиды. — Васька там, дерется, а я — в тыл! Хорош сын моряка! Да что мне потом говорить-то Ваське?! И Мишке! И маме, если… вернется… «Юнга, юнга»… Вот и возьмите юнгой!

— А что, — кашлянул старшина, — товарищ лейтенант… Сигнальщиком или еще кем? А?

Димка благодарно взглянул на его скуластое, усатое, такое милое лицо и с надеждой повернулся к Евдокимову.

— Это, конечно, идея, — задумался Евдокимов, — возраст?

— Сколько мальчишек моложе меня — и воюют! — вскричал Димка. — Вон у нас в госпитале двое лежат!

И осекся: строго взглянул на него лейтенант Евдокимов:

— Не дело это, юнга: мальчишки и в госпитале!

— Но ведь война, товарищ лейтенант! Сами же меня в комсомол принимали! Или это так, для шутки, а? Вы скажите прямо! Для шутки?!

— С этим не шутят, юнга! — встал Евдокимов. — Ждать меня и ничего не предпринимать! Ясно?

— Ясно, ясно! — засмеялся Вивтоненко, подмигивая Димке.

— Что с тобой? — подозрительно спросила Димку медсестра Маша, когда он, лихо проехав по перилам лестницы, остановился перед ней. — Заболел?

— Наоборот! — отдуваясь, весело сказал Димка. — Выздоровел!

Хотел рассказать про Евдокимова, но воздержался: кто знает, что можно, а что нельзя болтать врачам и медицинским сестрам, — возьмут да и задержат еще на неделю-другую. А Димке задерживаться никак нельзя. Вести из Сталинграда идут радостные: немецкое наступление захлебнулось. А значит, недалек день, когда начнется наше наступление! Не-ет, время не ждет!

«Братцы, началось! — сообщили как-то раненые, только что прибывшие с передовой. — С северной части выбили гада! С «Красного Октября» — вышибли! Теперь громят на тракторном!»

Попробуй усиди на месте после таких вестей! Димка целыми днями пропадал во дворе, смотрел на дорогу, ждал, ждал Евдокимова. А Евдокимов явился неожиданно перед обедом, возбужденный, с горячими глазами.

— Ну, чем порадуешь, юнга? — весело спросил лейтенант, подходя к Димкиной кровати и кладя на нее сверток; Димка уставился на этот сверток, смотрел долго, даже вспотел. Лейтенант улыбался: — Ну, разворачивай! Это тебе!

Димка медленно развернул пакет и увидел краснофлотский бушлат. Сердце его радостно забилось.

— Ого! — потянулся безногий краснофлотец Иванов. — Вот это роба! Давай, юнга, одевайся скорей! Хоть поглядеть на тебя!

Всей палатой обряжали Димку, а когда Маша вошла и разогнала народ по местам, перед нею предстал незнакомый морячок в новеньком, хоть малость великоватом бушлате, очень молоденький и розовощекий.

— Здрасте! — растерянно и счастливо пролепетал «морячок» и улыбнулся застенчивой Димкиной улыбкой.

— Ой, мамочки! — присела на табуретку и всплеснула руками Маша. — Димочка!

А безногий моряк Иванов сидел на своей койке и кричал:

— Вот он какой! Юнга! И бушлатик, и бескозырочка! Иди, сынок! Иди за меня! Родной ты наш!..

— Ну! — поднялся Евдокимов. — На сборы тебе пятнадцать минут! Действуй! Я жду внизу!

Димка обошел раненых своей палаты. Каждый крепко пожал ему руку, а безногий краснофлотец Иванов порылся под подушкой и протянул большие светящиеся наручные часы.

— Носи, юнга! Помни Иванова!

— Спасибо! — от всего сердца сказал Димка и твердым шагом вышел в коридор, где почему-то горько плакала и смотрела жалобно медицинская сестрица Маша.

— Морячок ты наш! — сказала она и, схватив Димку, обцеловала, обмочила его лицо слезами. — Ну иди! И смотри там, слышишь? Смотри! Чтоб я тебя тут больше не видела! Слышишь?! Чтобы не видела!..