Про Анну Сергеевну

На другой – осень, набережная в городе. Зрелая уже женщина в коротком красном пальто с чёрным воротом сидит на гранитной скамье в форме лежащей кошки. А на заднем плане угадывается основание Эйфелевой башни.

На третьей – официального вида мужчина вручает той же женщине какой-то документ. Во взгляде мужчины читаются благодарность и уважение.

Разные страны и города. Уличные праздники и театральное закулисье. Тесные мастерские и залы официальных приёмов. Много моря. Горы. Мосты. Люди на снимках – музыканты, похожие на свои инструменты; бородатые или лысеющие мужчины в измазанных глиной и краской фартуках; женщины с умным взглядом и натруженными руками. Даже какие-то знаменитости прошлого.

Время летит очень быстро, девочки, – в комнату вошла хозяйка.– Кажется, что всё это было месяц или два назад.

Она поставила на стол поднос с кофейным сервизом. Те же самые чашки-домики, кофейник в виде башни с часами, сливочник – водонапорная башня, и сахарница – маленькая пузатая мельница.

Нравится? – спросила она, заметив мой взгляд.

Необычно.

Она улыбнулась.

Это хобби. Так, между делом. Я ещё и немного скульптор. Раньше лепила, но руки уже не те, болят и просят покоя. Хотя кофе сварить еще могу, угощайтесь.

А чья это гитара? – спросила Вера, коснувшись струн.

Моего отца. Одна из его гитар. Он не умел играть по-настоящему, но инструменты очень любил, у него их было несколько. Иногда набирал «Лунную сонату» Бетховена, получалось похоже. Да, это его фотография.

Вера разглядывала снимок пожилого мужчины рядом с гитарой. Седая бородка и печальный взгляд умных глаз куда-то в сторону.

Знаете, – продолжала Анна Сергеевна, – иногда по ночам, во время бессонницы, мне кажется, что я слышу, как он играет. Хотя это, скорее всего, мои фантазии.

Интересно, – сказала я. – Вы были в Париже?