Про что щебетала ласточка Проба "Б" (СИ)

Цецилія долго раздумывала объ этихъ странныхъ словахъ -- и только тогда поняла ихъ смыслъ, какъ однажды на зарѣ въ растворенное окно увидала старика стоящимъ у одного изъ старѣйшихъ деревъ -- у липы, въ тѣни которой, по преданію, сиживалъ еще Карлъ XII шведскій,-- тутъ-то старикъ кивалъ бѣлоснѣжною головою и подавалъ знаки рукой, какъ дѣлаютъ это люди прощаясь съ кѣмъ нибудь. Да, одиноко бродя въ саду, по нолямъ, лѣсамъ и лугамъ, старикъ именно прощался,-- прощался съ друзьями и знакомыми своей молодости: тамъ-съ деревомъ, осѣнявшимъ своими вѣтвями его мечты о возлюбленной; тутъ -- съ утесомъ, къ жесткой груди котораго нѣкогда прижималъ онъ измученное горемъ, юношески-выносливое сердце; съ лугомъ, гдѣ онъ мчался на дикомъ, конѣ, надѣясь выскакать вмѣсто приза прекрасную Ульрику фонъ Далицъ; съ лѣсомъ, такъ часто отзывавшимся эхомъ на выстрѣлъ его доброй винтовки. Теперь онъ уже ни разу не бралъ съ собою этого добраго ружья, которое прежде сопутствовало ему всюду. Оно спокойно стояло въ углу; онъ навѣки простился съ вѣрнымъ товарищемъ. Точно такъ же и къ приморскому дому онъ уже ни разу не направлялъ своихъ шаговъ -- а разъ какъ они вмѣстѣ, съ Цециліей пробираясь лѣсомъ, нечаянно вышли изъ за деревьевъ на возвышенный берегъ, старикомъ повидимому овладѣлъ чуть не страхъ, онъ покачалъ маститой головой и прошепталъ: "это стоило мнѣ многихъ лѣтъ, многихъ-многихъ лѣтъ!" Потомъ только рукою махнулъ, какъ бы желая выразить, что эти годы вычеркиваются навсегда изъ его воспоминаній.

Быть-можетъ оно такъ и было; онъ ни однимъ словомъ не упоминалъ о безконечно долгой порѣ, прожитой имъ въ приморскомъ домѣ. Но часто принимался онъ разсказывать изъ временъ своей молодости -- старинныя исторіи, невѣдомыя никѣмъ изъ живущихъ кромѣ его, и при этомъ смѣялся отъ души, а иной разъ слезы текли по увядшимъ, блѣднымъ щекамъ.

Въ этихъ старинныхъ исторіяхъ помнилъ онъ все досконально, какъ кого зовутъ и всѣ прозвища, день и часъ, и даже свѣтило ли при этомъ солнце или шелъ дождь; но недавнія событія онъ плохо разумѣлъ и перепутывалъ ихъ самымъ страннымъ образомъ. Такъ, Цецицицію онъ нерѣдко звалъ именемъ своей возлюбленной: Ульрикой; и Цециліи до боли прискорбно были слышать, когда онъ по временамъ заговаривалъ объ ея мужѣ, какъ о любимомъ ею человѣкѣ, къ которому онъ сильно ревнуетъ, хотя тотъ и не долго здѣсь пробылъ,-- пока наконецъ она поняла, что старикъ разумѣетъ Готтгольда.

Въ первый разъ это странно взволновало ее, а потомъ, когда прадѣдъ снова завелъ объ этомъ рѣчь ипритомъ спокойно, какъ будто это такъ и было и быть иначе не могло, соединяя имя ея въ такой тѣсной связи съ именемъ возлюбленнаго,-- она приняла это за чудный сонъ, который грезится въ полудремотѣ почти наяву, пока не отступила въ страхѣ предъ опасностью, таившейся въ этомъ снѣ. Этого не должно, не могло быть! Зачѣмъ обманывать себя представленіемъ дѣйствительности невозможной, будущности -- несбыточной!

И она высказала это съ страстною силою, въ цѣломъ потокѣ слезъ, обращаясь болѣе къ самой себѣ, чѣмъ къ старику, когда онъ снова заговорилъ о Готтгольдѣ, который что-то ужь слишкомъ долго-де не является, оставляя въ одиночествѣ и ее, такъ сильно его любящую, и ребенка, охотно играющаго съ нимъ. Она сказала ему, что ей и думать объ этомъ не слѣдуетъ, такъ какъ за ними слишкомъ много пережитаго, которое должно разлучить ихъ навсегда, и что еслибы кровь ея не принадлежала уже ея ребенку и отцу, она отдала бы ее всю до капли за "его, но никогда не могла бы стать его женою. Это было въ саду, однимъ изъ чудныхъ, словно лѣтнихъ вечеровъ октября мѣсяца, и пока она говорила, старикъ съ глубокою важностью въ лицѣ глядѣлъ на янтарно-желтый востокъ, сквозившій въ пестрой листвѣ деревьевъ, въ которой не слышалось ни малѣйшаго дуновенія вѣтерка. "Да, да" проговорилъ онъ: "ты много-много выстрадала; но" прибавилъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія: "это было такъ давно, такъ давно уже. Время исправляетъ многое, многое! "

Онъ казалось опять погрузился въ мечтательныя воспоминанія о тѣхъ дняхъ, которые нынѣ лишь для него одного сохранили значеніе дѣйствительнаго бытія, лишь для него одного всплывали изъ Леты; но затѣмъ, когда взглядъ его скользнулъ но заплаканному лицу собесѣдницы, онъ провелъ рукою но лбу и по глазамъ и торопливо заговорилъ, какъ будто боясь снова забыть это...

-- Не все, впрочемъ! Или по крайней мѣрѣ медленно, очень медленно; можетъ пройдти шестьдесять, семьдесятъ, я не знаю сколько лѣтъ -- а все таки оно еще не уладится вполнѣ, пока не соберешься съ духомъ и не признаешься другому человѣку. А высказался ему, въ тотъ вечеръ какъ я спасъ его на морѣ,-- и таково оно хорошо вышло, очень много вышло хорошаго; съ тѣхъ мнѣ стало такъ легко на сердцѣ. Ты тоже должна кому нибудь высказаться,-- не мнѣ, я многое забываю, могу и это забыть. Ты должна ему высказаться.