Про что щебетала ласточка Проба "Б" (СИ)

Когда Готтгольдъ началъ говорить, она подняла глаза съ работы и взглянула на него быстрымъ, скорбнымъ взоромъ, который пронзилъ ему сердце; но когда она заговорила, то ея голосъ былъ совершенно спокоенъ, только нѣсколько глухъ; она даже улыбнулась, принимаясь опять за работу.

-- Когда ты думаешь ѣхать? прибавила она послѣ нѣкотораго молчанія, такъ какъ Готтгольдъ, не будучи въ состоянія отвѣчать, все еще молчалъ.

-- Я думаю, завтра утромъ, возразилъ Готттольдъ, и ему показалось, какъ будто бы это говорилъ не онъ, а кто-то другой.-- Карлъ говорилъ мнѣ, что онъ завтра утромъ пришлетъ сюда экипажъ.

-- Завтра утромъ!

Она опять опустила работу на колѣна и закрыла на минуту лобъ и глаза лѣвой рукой, между тѣмъ какъ пальцы правой, лежавшей на колѣняхъ вмѣстѣ съ работою, раза два слегка вздрогнули; потомъ лѣвая рука тяжело опустилась -- и Цецилія, сдвинувъ брови, неподвижно глядя впередъ, проговорила тѣмъ же самымъ глухимъ тономъ:-- Какую бы я могла имѣть причину удерживать тебя?

-- Можетъ быть ту, что тебѣ пріятно видѣть меня здѣсь, возразилъ Готтгольдъ.

Онъ думалъ, что она она не слыхала этого, но она слышала; она молчала до тѣхъ поръ пока не увѣрилась, что можетъ продолжать разговоръ, не заплакавъ. Она не хотѣла плакать, ей не слѣдовало плакать, и она опять овладѣла собою.

-- Ты знаешь это, сказала она,-- но это не причина удерживать тебя. Я очень хорошо чувствую, какъ невесела здѣсь жизнь,-- какъ однообразна, какъ скучна она для всѣхъ, кто не привыкъ къ ней: а такъ легко, вънѣсколько дней, къ ней не привыкаютъ -- для этого надобно годы, длинные годы. Поэтому я не приглашаю никого -- я не логу представить себѣ, чтобы кто либо охотно ѣхалъ сюда; вслѣдствіе этого я и не удерживаю никого -- я очень хорошо логу представить себѣ, что ему пріятно уѣхать. Почему же стала бы я обращаться съ тобой иначе, чѣмъ съ другими?

-- Разумѣется незачѣмъ, если я не значу для тебя больше другихъ.

-- Больше? Что это значитъ? Ты думаешь, потому-что мы рано познакомились, потому-что были друзьями, когда оба еще были молоды? Но что это значитъ! это такая юношеская дружба! И развѣ мы остаемся тѣми же, что и были? Ты еще можетъ быть, въ главномъ по крайней мѣрѣ; но я,-- конечно, нѣтъ. Я такъ же мало похожа на прежнюю Цецилію, какъ дѣйствительность на наши иллюзіи. Да еслибъ и такъ -- я замужемъ; женщинѣ не нужно друга. У ней нѣтъ друга, если она любитъ своего мужа; а если она его не любитъ...

-- Возьмемъ этотъ послѣдній случай, сказалъ Готтгольдъ, когда Цецилія внезапно замолчала.

-- Этотъ случай не такъ простъ, какъ кажется, возразила Цецилія, разсматривая стежку на своей работѣ,-- тутъ можетъ быть очень много случаевъ. Такъ напримѣръ, очень можетъ быть, что онъ, несмотря на это, любитъ ее -- къ вѣрной любви даже и не особенно благородная женщина рѣдко остается нечувствительною и неблагодарною; но представимъ себѣ, что онъ не любитъ ее, что онъ разлюбилъ ее, никогда не любилъ ее -- вопросъ въ томъ: какого рода эта женщина. Можетъ быть она не горда и не стыдится признаваться въ своемъ несчастій другу, который можетъ сдѣлаться потомъ ея любовникомъ; или она горда и въ такомъ случаѣ она -- я не знаю, что она сдѣлаетъ, но скорѣе она спрячется въ глубь земли, чѣмъ пойдетъ и скажетъ кому бы то ни было: я несчастлива!

-- А если этого не нужно, если ея несчастіе написано у ней на лбу, если оно выглядываетъ изъ ея глазъ, если оно звучитъ въ каждомъ тонѣ ея голоса?

По прекрасному лицу Цециліи мелькнула какъ бы тѣнь облака; но она съ особенной тщательностью разглаживала шовъ на своей работѣ, возражая безстрастнымъ, почти равнодушнымъ голосомъ:

-- Кто можетъ сказать это? Кто такъ проницателенъ, что могъ бы читать мысли человѣка у него на лбу и никогда не обманываться, никогда не дѣлать лицо другаго человѣка зеркаломъ своего собственнаго тщеславія? Но что это у насъ за гадкій разговоръ! Лучше скажи мнѣ, куда ты ѣдешь отсюда и гдѣ ты думаешь жить. Вѣдь ты не поѣдешь опять въ Италію? Мнѣ кажется, ты недавно говорилъ это.

-- Благодарю тебя за твое участіе, возразилъ Готтгольдъ съ дрожащими губами; -- но я еще ни на что не рѣшился. Когда я уѣзжалъ изъ Рима, у меня, конечно, было желаніе пожить, по крайней мѣрѣ хоть нѣкоторое время, на сѣверѣ и попытать, не могу ли я поселиться опять на родинѣ; опытъ не удался, и мнѣ кажется, уже не удастся.

-- Это значило бы, по моему мнѣнію, рѣшать подобный вопросъ нѣсколько скоро, сказала Цецилія,-- но этотъ вопросъ, конечно, важенъ только для насъ обыкновенныхъ людей; у васъ же, счастливыхъ художниковъ, родина въ концѣ концовъ -- въ вашемъ искусствѣ, а его вы носите съ собой всюду, куда ни отправитесь.

-- И все таки я убѣжденъ, что истинное искусство доступно для насъ только на родинѣ, возразилъ Готтгольдъ.

-- То есть?