Про чудовищ и щук

– А ведь на самом-то деле вы уверены, что пишете, как Пелевин! Думаете, вы у меня первый автор с романами в чёрной ж.. дыре? Да три «ха-ха»! Вам всем кажется, что вы гении, что вы Быковы, Пелевины, что по вам редакция Дубленкиной плачет, вам бы только дверку туда найти. Ну кажется же, кажется? Я все знаю!

Арсений Иванович так обрадовался своей проницательности, что застучал ладонями по столу и почти высунул язык. Спицын насупленно молчал, отгородившись от консультанта своим блокнотом. В полупустом зале бряцание вилками по тарелкам казалось нестерпимо громким, почти пыточным.

– Ладно, – миролюбиво махнул рукой Арсений Иванович и заодно подозвал услужливого Нурлана, – Дорогой, я буду ещё плов. Да. И мяса чтоб от души, ну, ты сам все знаешь. Ага. Суть-то вы уловили?

– Это конкурс юмористических рассказов на десять тысяч знаков, – устало сказал Спицын, – мне нужно мнение опытного человека.

– Он перед вами! Но почему в юмористическом рассказе дело должно происходить на кухне? Виталий, уважаемый, это примитивно. У каждого вашего конкурента будет такая же история – кухня, водка, проститутки. Это пошлятина. Возьмите космическую станцию. Возьмите двух муравьёв. Рептилоида. Сверхчеловека. Что-то новое, свежее, понимаете?

– Это просто бытовая зарисовка, – тихо повторил Спицын, – она смешная и без космических муравьев.

– Кому смешная? Вам? Обитателям хрущевок и общежитий?

– Жене моей смешная.

– Ваша жена читала рассказ?

– Да, она все мои книги читает. Ей нравится.

– А жену вашу не Маргаритой случайно зовут? – засмеялся Арсений Иванович. – А то сейчас столько Мастеров развелось, Воланд заебется всех из психушек вытаскивать!..

Нурлан почтительно поставил на стол плов. Арсений набросился на него с кошачьим урчанием. Спицын совсем загрустил и уставился в окно через соседний столик.

– Хорошо, пусть будет щука, – сказал раздобревший после сытного обеда Арсений Иванович и вальяжно откинулся на спинку дивана, – но пусть щука будет каким-нибудь символом.

– Каким?

– Вот сразу вижу неопытного автора. В вас изобретательная жилка не работает. Вы где учились?

– В политехническом.

– Вы про это не говорите никогда. Потом, если все сложится. В литературном мире не любят пришельцев.

– Рептилоидных муравьев? – усмехнулся Спицын, откровенно уставший от этого обеда.

– Что, простите?

– Каким еще символом?

– Каким-нибудь символом чего-то. Пофантазируйте!

– Щука – это рыба, а не символ.

– Рыба. Рыба. Ры-ба… Рыба с головы гниет. Поняли? Поняли? Пошла мысль? Идея закрутилась?

– У меня живот закрутился, а не идея, – признался Спицын, – почему вы в чайхоне назначили консультацию? У меня холецистит, от одного запаха жирного выворачивает.

– А куда еще в Москве ходить? В чайхону или в Макдональдс. Со второго бы вас уже точно вперёд ногами вынесли!

Спицын вздохнул и надел на ручку колпачок.

– Короче, нужна новая история?

– Первая история всегда комом, – радостно согласился Арсений Иванович, – её даже ввиду иметь не надо, написать и сразу выкинуть. Так весь литературный мир живёт! Но какая продуктивная у нас с вами встреча вышла, да?

– Да, вы столько продуктов съели…

– Не ерничайте, Виталий, это новичка точно не красит! Сколько идей я вам подкинул! Понимаете, хорошо писать не всем ведь дано. Но почти всем можно научиться. И для конкурсов, и для людей. А у вас пока только для рыб, понимаете? Для рыб. А вот вы дома сейчас сядьте и попробуйте написать, раскручивая идею, как я вас научил…

– Про символы и рептилоидов?

– Можно и так. Какой же вы, все-таки, ехидный!.. А как напишите, позвоните мне. Вторая консультация со скидкой будет. Можем в Макдональдсе встретиться, если вам там привычнее. Все. Убегаю по делам. Ваш чай я оплачу.

Спицын постучал ручкой по блокноту. Там он планировал записывать важные тезисы сегодняшней консультации, но вместо этого лишь сделал набросок Нурлана, подающего плов. Спицын хотел было отдать рисунок самому Нурлану, как презент, но потом решил, что тот больше обрадуется деньгам, и оставил ему сто рублей на чай. Даже смешно – этот набросок обошелся ему в пять тысяч. Он привычно смял листок и бросил его в тарелку с остатками издательского плова.

Когда Спицын уже выйдет из чайхоны и по весенней слякоти поплывет к остановке, Нурлан развернет смятый листок и долго будет смотреть на выражение собственного лица, нарисованного шариковой ручкой. Чаевые делят на всю кухню, а рисунок он заберет домой, где его жена Земела будет отпаривать листок утюгом через полотенце, а потом вставит в дешевую рамку для фотографий и поставит на комод. Поздно вечером Нурлан с Земелой сядут на пол и будут смотреть на спицынский рисунок, как на телевизор с фильмом про их жизнь.

– Откроем свою чайхону, и я больше никогда не буду подавать плов с таким лицом, – скажет Нурлан. А Земела вздохнет и быстро закивает.

А Спицыну перед сном жена шепнет:

– Да пошел он в жопу, за пять тысяч.

А Арсению Ивановичу никто ничего не шепнет и не скажет, и он рано ляжет спать, и ему приснится почему-то щука – мертвая, на разделочной доске, и во сне он подумает: «Как символично!», но утром ничего не вспомнит.