Про домового Кешу и деревню Медведа

— Расскажите!

— К нам большое начальство понаехало. Сидят, заседают. А меня на улицу выставили — ихнюю машину сторожить, чтоб ребятишки какого вреда не сделали.

А машина красивая, большая, синяя... Внутри ковры, и часики время показывают... Я таких машин тогда и не видела! Хожу вокруг, сторожу, а сама думаю: вот бы посидеть в ней, небось на таких коврах, как царица сидишь!

А тут еще и замерзла я — мороз был, ветер поднялся... Я за дверцу дернула! Если б она не открылась, ничего бы и не было. А тут соблазн какой! Ну, влезла я в машину, сижу как королева, тепло, чисто, красиво... Кнопочки всякие, ручечки...

А вылезти захотела — дверь-то не открывается! Перепугалась я, дверь дергаю, ручки кручу, на кнопочки нажимаю... И все страшнее мне, все страшнее... Я давай по стеклу бить!.. А оно крепкое, не разбивается!.. Я орать!.. Да опять как налегла, да как стукнула изо всей силы — и разбила! Стеклом весь тулупчик изорвала, пока из машины через оконце вылезала!..

— Это у вас “боязнь замкнутого пространства”, — объяснила Фелицата. — У многих людей такой страх возникает. Это как болезнь...

— Я прямо дрожала от страха!.. — согласилась Явдошка. — Ну, меня и выгнали с работы! А мужику моему пришлось за стекло заплатить, что-то много он тогда песцовых шкурок продал... Но он на меня не сердился, он меня жалел и понимал!.. А Марья Ивановна меня тогда в школу работать и взяла...

— Расскажи еще что-нибудь, — попросил Кеша Явдошку.

Бабка Явдошка засмеялась и вспомнила, как пыталась она печку растопить в школе, а дрова попались сырые.

— Мучилась, мучилась, а потом думаю: когда я охапку дров из сарая тащила, так об какую-то старую калошу споткнулась. Я по лбу себя хлоп: резина же, как порох, горит! Обрадовалась, побежала во двор, нашла калошу в снегу, быстренько порубила ее топором на кусочки...

Кеша захохотал. Он уже успел по ее мыслям узнать, что дальше было.

— И что? — спросила Фелицата, которая мыслей читать не умела.

— Ну, бросила куски калоши в печку, на них — сырые дровишки... Сижу, радуюсь: пошло пламя!.. — слезы от смеха Явдошка платочком вытерла, дух перевела. — Ох, и браво горело!

— Не пойму, что тут смешного? — допытывалась Фелицата. — Ты-то, Кеша, чего хохочешь?

А Кеша все смеялся, да басом у него получалось — хо-хо-хо!

— Так она же свою калошу с валенка в снегу потеряла, потом нашла ее и сожгла...

— Ага! — подтвердила Явдошка. — Радуюсь, что печка браво горит, а потом поглядела на ноги и вижу — один валенок у меня с калошей, а другой — без!..

— Расскажите еще что-нибудь! — попросила Фелицата.

— О сладкая моя, ты совсем, как мои сынки! Они уже и на летчиков выучились, а бывало часто просят: расскажи, маманя, да расскажи!.. — и запечалилась, вздохнула: — Скоро ли мои сынки на вертолете прилетят? — у Кеши, словно невзначай спросила.

— Скоро! — уверил ее Кеша.

И тогда Явдошка на радостях балалайку схватила, а Кеша с Фелицатой плясать пошли.

Кеша вприсядку и вприпрыжку, а Фелицата перед ним так плавно-плавно...

— Никогда не думала, что с домовым плясать буду! Кеша, а ты, правда, домовой? — смеялась она.

— Нас так люди называют!..

— А на самом деле ты кто?

— Так тебе все и расскажи?!

— Кеша, пожалуйста!..

— Когда-нибудь, может, и расскажу ...

И Кеша подпрыгнул, и на лавку плюхнулся: устал!

А бабка Явдошка совсем разошлась, частушки под балалайку хорошо поются!

“Плясать пойду,
Ножкой топну я,
Прощай ты, жизнь,
Допотопная!..”

И тут козлятки от ее голоса проснулись, из своих укрытий выбежали и тоже запрыгали.

“Полюбила я его,
Говорит — летает!
Прихожу на эродром,
А он там — подметает!”

А коза ее частушкам подмемекивала, да так ладненько, в ритм.

— Хорошо-то как в нашей коммуне! — сказала бабка Явдошка, лоб вытерла и потом добавила. — Давно я так весело не жила!

Дела школьные

Паша Гришанин не смог, как задумывал, примчаться в школу на санях с собаками в понедельник.

Сентябрьский снег растаял, и дорога в болото превратилась.

Но он терпеливо ждал и тайны своей никому, кроме Кеши, не открывал...

Наконец, дорога снова подмерзла. И снег хороший лег, и сугробы опять намело...

Он запряг в санки своих собак. Первым, как всегда, был рыжий Генерал, потом Майка, а потом Верный...

А Майкины два щенка еще малы были. Им только и оставалось, что рядом бежать вприпрыжку!..

Паша Гришанин погладил каждую собаку, каждой дал по куску хлеба, сел на санки, портфель рядом пристроил. Кеша стал сзади, за Пашины плечи ухватился, гикнул...

И упряжка понеслась по знакомой дороге.

По пути Паша обогнал Настю и Наташу. Они с визгом с дороги отбежали.

Потом Веруньку обогнал — она в сугроб кинулась с перепугу.

Потом он обогнал Павловых — Славку и Костю. Они не испугались, только рты от удивления открыли.

Он подлетел к высокому школьному крыльцу и с трудом остановил собак: им так нравилось бежать, что справиться с ними Паше было совсем нелегко.

Но он справился, гордо соскочил с санок, не торопясь, привязал рыжего Генерала к перилам крыльца...