Про Ивана Хвата, русского солдата

Тут Ваня услыхал шумление некое едва слышное, за дверью произошедшее. Будто бы кто-то шатнулся тама, или равновесие потерял.

Тогда он с не меньшим жаром продолжал трындеть уже другую катавасию:

— Как-то какнула квакушка и квакнула: у кого как! У кого кака, а у кого ну никак! Важный падишах жадно пожирал жареных жаб. Громадная грымза громко грызла гранит!.

В этот момент он останавился и радостно завопил:

— Вот он, голубчик! Попался, сукин сын! Ужо я устрою для тебя пытальню! Прищучу, мерзавца! На дыбу вздыблю! Запорю!.

Бух! За дверью что-то упало. А потом она открывается нараспашку, и вовнутрь спальни хлюст некий заскакивает. Рожа у него была вся перекошенная, глаза к переносице скошенные, и он весь трясся как в лихорадке от обуявшего его великого страха. Рухнул вор на четвереньки споро и к чернорожему «мавру» проворно попёр, то и дело ненадолго останавливаясь и колотя лбом об пол.

— Не погуби, батюшка! — выл прохиндей не своим голосом, — Пощади! Помилосердствуй! Бес мя попутал. Грех обуял. Я откуплюся. Век за вас бога буду молить! Оу-у! Ы-ы!

Поднял Ваня за шиворот негодяя и пару пощёчин ему надавал, чтобы истерику эту прекратить на фиг. Да и сговаривается с ним так: тот кольцо Ваньке возвертает и ещё сто рублей в придачу ему отваливает, а уж он со своей стороны ничего царю об энтом деле не докладывает.

Обрадовался слуга невероятно. Вот же у вас, восклицает он «знахарю», и проницательность! Мало того, что вы кольцо увидали спрятанное вместях с харей, его уворовавшей, так вы ко всему вдобавок ещё и фамилию мою угадали правильно. «Голубков же я по фамилии, — вор солдату заявляет, — Голубков Митяй, ага!»

Направились они в зал. Митяй в горшке с фикусом покопался и сверкающий бриллиантами перстень оттуда достал. Принял Ваня имущество царское украденное, а потом отвесил Митяю затрещину знатную и наказал ему никогда больше так не делать. Затем деньги с него взял да и потопал, зевая, спать.

Ровно в шесть утра вызывают Ивана к императору. Тот, оказывается, вставал довольно рано и гимнастикой слегонца занимался.

— Ну как, солдат, — спрашивает император, — перстень мой отыскал?

А Иван Митяя решил не выдавать. Проходя мимо вешалки, на которой висел халат царский, кинул он незаметно в карман перстенёк отысканный, а потом перед царём во фрунт вытянулся, и докладывать принялся бойко:

— Так точно, ваше царское величество — задание по нахождению вашего перстня я сполнил!

— Ну и где же он?

— По моим гаданиям, якобы потерянный вами перстенёк, ваше величество, в кармане халатика вашего обретается. Не иначе как соскочил с пальца-то. С кем не бывает…

Напустил император на личность свою суровость, а потом к вешалке он подошёл и стал в кармане копаться.

— Ба-а! — воскликнул он, перстень оттуда вытаскивая. — А и впрямь он был в кармане. Как же я раньше его не отыскал! Я ж вроде всё-то осматривал…

Выпрямился император с достоинством, на Ивана поглядел орлом, да и заявляет торжественным тоном:

— Слушай, Иван Хват, русский солдат — награждаю я тебя от своего имени почётной медалью и ста рублями!

Порылся он в ящике стола, серебряную медаль оттуда достал и Ване на грудь её повесил. А вдобавок ещё и кошелёк передал с деньгами.

И ему приказывает:

— Ну а сейчас отправляйся к сыну моему Алексу и за лечение его принимайся. Он обо всём знает…

Прихватил Иван барабан — и к сыночку царскому стопы направил. А тот дрыхнет без задних ног, поскольку не привык рано вставать-то. Как ударил Ваня палками по барабану, так царевич враз глаза-то продрал и с постели подскочил моментально. Думал, наверное, что война…

— А ну-ка, подъём, рядовой такой-сякой Хваткин! — преяро Ванька гаркнул. — Живо портки надевай да на улицу бегом марш!

Испугался царевич младой, принялся впопыхах одеваться. А ноги в штанины у него не попадают, портянки как надо не наматываются, ибо не привык ведь он к такой спешке. Пришлося ему разов семь подъём-то повторить, покуда научился он одеваться не мешкая. А Ванька уже тычками его из «казармы» выгоняет и вкруг плаца бегать заставляет минут двадцать, а сам в то время окрест прохаживается и трубочкой забавляется.

Несмотря на холодную пору, ажно «рядовой Хваткин» там взмок. Наконец, получает он от командира приказание остановиться, малость продышивается, а этот изверг покоя ему и не думает давать, и из ведра вспотелого бегуна умывает. Потом сызнова бегом в «казарму», произведение тама полного мундирования и опять возврат на плац. Суёт Ваня Алексу в руки метлу основательную и приказывает подмести всю площадь немалую тщательней тщательного. Да ещё и подгоняет его постоянно. Чуть тот останавливается мал-мало передохнуть да пот с лица смахнуть, а Ванёк уж тут как тут. А ну не стоять, кричит, Хваткин, растакую твою бабушку — я те устрою-де счас раскардаш!