Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3

«Вот оно какое, незнание» — еле неслышно прошептал Сергей, будто дымка могла его услышать и обидеться.

Осторожничать и примеряться не стал. Деловито подошёл к ней, удивляясь гулкости своих шагов, посмотрел на вертикально уходящую ввысь стену, ткнул её пальцем. Не встретив сопротивления, рука погрузилась в белое ничто, став единственным видимым предметом.

— Правильно, — сам себе сказал новоявленный исследователь собственного разума. — Раньше там ничего не было, а теперь — есть. Пойти, что ль, посмотреть, как оно там?..

Не особо задумываясь о последствиях, Иванов бесстрашно шагнул внутрь. Сделал два шага. Постоял, осмотрелся. Не видно ничего — словно в бассейн с молоком упал. Вкуса, запаха, неприятных покалываний или иных каких, доступных для понимания, ощущений — тоже нет. Никто не нападал из невидимой глубины, не дразнился.

«Обычная необычная фигня» — крутился на языке простенький каламбур.

Утолив любопытство и признав белую дымку забавной, но, по своей сути, бесполезной штукой, Сергей, не выходя из молочной пустоты, переместился на уже знакомый пригорок, в лето. Позабытый ветхий плащ аккуратно, точно он мог здесь испачкаться, разложил на траве. Улёгся на спину, для удобства подсунув ладони под голову, уставился в услужливо отобразившиеся в бескрайнем на вид небосводе облака и, полностью погрузившись в себя, принялся переосмысливать своё положение.

Ситуация вырисовывалась весьма странная. С одной стороны — он здесь практически всемогущий, почти демиург, с другой — пленник. Усмехнулся. Забавная тюрьма образовалась, с таким... утончённым издевательством.

Понятное дело, раз есть вход — есть и выход. А выходы, согласно традиций пенитенциарной системы, всегда охраняют в разы тщательнее, чем входы. Да и знать бы, где он — выход. Вполне возможно, что его и нет. Как у червя в герметично закрытой банке.

Небо манило своей открытостью...

Сознание без усилий взлетело вверх, попутно сканируя просторы памяти, обнюхивая, облизывая все скрытые закоулки. Ничего. Пусто. Ни дырочки, ни щёлочки, только обрывки самых разных мест в безбрежной белой дымке.

... Иванов не знал, сколько он так пролежал. От минуты до вечности, пока не постиг, не изучил до песчинки пласт этого бытия. Не спал, не двигался, не напрягался...

Не найдя ничего полезного, кроме напрочь позабытых отголосков прошлого, переключился на поиск Силы. Свою, внутреннюю, увидел сразу, даже объём прикинул в файерболах — хватит ровно на три. Вокруг — что-то есть, но настолько невнятное, слабенькое, разлитое одновременно везде и нигде, что нет смысла озадачиваться сбором. Слишком малая концентрация, словно в обычном мире.

Вспомнил о плаще. Посмотрел. Расстроился. Вещь, конечно, светилась при правильном взгляде, однако толку от неё? Только и хватит — защитится при случае. Такая вот особенность реликвии: при всех неоспоримых плюсах имеется один жирный, почти обнуляющий все достоинства, минус — батарейка из неё никакая. Не поделится она Силой с транзитным владельцем, не предназначена для этого.

Накатила тоска. Не хотелось ни есть, ни пить... Да ничего не хотелось.

И идей, что делать — тоже не было.

Точнее была.

Одна.

Самоубиться. В Очереди дождаться встречи с Антоном или дежурного позвать, а после изо всех сил надеяться, что его успеют спасти. Должны успеть. Там, рядом, и Фрол Карпович, и Александрос, и иные-прочие. И у каждого Печать. Если будет хотя бы маленький шанс — спасут.

А если нет? Нельзя ведь самому себя жизни лишать — за такой номер разговор короткий. Прямое нарушение, не выкрутишься. Тогда в двери. Туда, в ведомство Марека.

Нет, не хочется...

Сергей, не желая совершать опрометчивых поступков, остановил время и остановился во времени. Лежал, глядя вверх невидящими глазами и заново переживал свою жизнь, смакуя каждый миг.

Интересное, как оказалось, занятие. Многие поступки, переживаемые заново, выглядели откровенно дурацкими, повлекшими, как показывал взгляд со стороны, целые цепи всеразличных последствий.

...Ну, к примеру... На кой он во втором классе подрался с заведомо слабым пареньком, ещё и на год младше? Самоутверждался? Надо признать — да. Причин для драки, как таковых, не имелось.

Естественно — победил, естественно — на глазах у всех. И покуражиться над поверженным противником не побрезговал — плюнул ему в рюкзак. Да и потом гонял бедолагу. Изредка, без фанатизма, по-детски — когда хотелось почувствовать себя крутым.

Фу, мерзко-то как...