Про Клаву Иванову (сборник)

Девчата из старого общежития проходили у Клавы практику. Они купили в складчину эмалированный таз и качалку, пробовали пеленать, купать и кормить парнишку. Почти каждый день прибегала Тамарка, сразу же бралась за постирушку либо отправлялась в консультацию за младенческими смесями. Потом она слушала Клавины речи о сыне. Несколько раз оставалась ночевать, а потом совсем переселилась.

Сын захватил все существо Клавы, однако подледной рекой текли невеселые мысли. Она холодела, когда представляла себе, как войдет в цех. Все будут смотреть на нее и про все говорить еще хуже, чем тогда, после случая с паровозом. А этот час приближался – сына уже согласились взять в ясли.

Да, трудно ей достались метры от двери цеха до сверловки. Она шла по бетонному полу, будто по зароду сена, не чая дойти до своего станка. Вот он. Все еще стоит, такой махонький и жалкий рядом с новым, радиально-сверлильным. А этот в желтом масле, нетронутый, и весь лоснится черными табличками.

Не поднимая головы, Клава привычно перебрала стопку нарядов, что лежала на станине, зажала сверло, подвела под него первый буксовый наличник. Станок знакомо зашумел, затрясся. Украдкой, из-под косынки, она кидала взгляды вокруг. Никто на нее почему-то не смотрел. И цех был почти неузнаваем. Исчезли ременные трансмиссии, передаточные валы поверху, а потолка-то совсем не было – одно стекло. Но почему никто не обращает на нее внимания? Стоп! Вот, кажется, к ней идет тяжелой своей походкой мастер. Цепенея, она ждала.

– Кормить пойдешь? – спросил мастер, отдуваясь: он у нас много лет страдает астмой. – Пойдешь?

– Нет, – ответила она, не поднимая глаз.

– Как это – нет? – Голос его был строже, чем всегда. – Что значит – нет!

– Он в яслях.

– Кормить-то все равно надо… Иди, иди, ничего!

– Так он же… – Клава жалко улыбнулась. – Он же у меня искусственник.

– Вон оно что-о-о! – понимающе протянул мастер и отошел с озадаченным лицом.

Потом двое каких-то парней остановились посреди цеха и что-то стали говорить друг другу, гадко ухмыляясь и поглядывая на Клаву. Она совсем склонилась к станку и не видела, как к ним подошел кто-то из токарей. Уже потом она неприметно огляделась. Парней не было, и опять никто не смотрел на нее – все были заняты работой. Только год спустя Клава узнала, кто турнул тогда парней из цеха. Я.

К обеду прибежала из инструменталки Тамара, котенком прижалась к ней, и Клава выключила станок.

– Меня, наверно, прорабатывать собираются, – прошептала она подруге.

– Ты что? – округлила глаза Тамарка. – За что?

– За поведение.

– Вот дура-то!

– А почему они не смотрят даже?.

– Кто их разберет? Может, некогда! Или договорились.

– О чем?

– А я почем знаю? Может, будто бы ты не была в отпуске.

Клава устала к концу смены, спина болела и руки. Но это было ничего, она знала, что через два дня все пройдет и усталые руки только после работы, уже дома, будут гудеть. Она убирала станок, когда подбежал инженер. Как тогда, он уперся ногой в станину, а Клава не смотрела на него. Ей было неудобно – ведь она его выселила из комнаты. Зачем это он подошел?

– Тебе мастер ничего не говорил? – спросил инженер. Он первый раз за все время обратился к Клаве. – Ты что, не слышишь, что ли? Мастер не говорил тебе…

– Думаете, что рабочая, так можно и «тыкать»? – сказала она и посмотрела на него испуганно.

– Виноват, – улыбнулся инженер. – Вам ничего не говорил мастер?

– Насчет чего? – помедлив, спросила Клава.

– Выбрасываем вашу рухлядь. – Инженер пнул ногой станок и глянул на соседний, новый. – Придется вот эту игрушку осваивать. Только он барахлит еще, а наладчика в депо нет. Вы никогда не работали на радиальном?

– Нет.

– С гидравлической подачей?

– Не работала.

– Досадно, досадно, – весело проговорил инженер. – Ну ладно, обмозгуем потом, сейчас некогда…

И Жердей пошел интересной такой походкой по цеху, как всегда ходил: он спешил – будто падал вперед, но упасть не мог, потому что вовремя подставлял свои голенастые ноги.

А в депо, как увидела Клава, действительно всем было некогда. Суматохи и шуму явно прибавилось. В механическом не разбери-пойми что творилось. Все проходы были завалены неготовыми деталями, и Клава не понимала, откуда они берутся. Может, все еще консервировали старые паровозы? Или готовили ФД – чтоб ни сучка ни задоринки! – для перегона за Байкал? Или строительство новых цехов требовало столько железа?

За весну станцию незаметно оплели толстые провода, и паровозы куда-то подевались. Старые механики собирались в «брехаловке», рассуждали о том, что паровоз – он-де машина живая, надо голову иметь, чтобы держать в порядке пар, воду и огонь, не то что в этом: включил ток – и поехал. И каждый паровоз свой характер имел. А идет-то, бывало! Попыхивает, погуживает, и парок от него, и тепло, и все втулочки в масле плавают. А этот гремит, будто мертвец костями.