Про любовь, ментов и врагов

Зверь поменьше жил в другом углу и портил его тонкими ниточками, которые прилипали к носу Софи и вызывали чихи до одури. Снять ниточки с носа лапками было сложно, и приходилось долго тереться им об углы сложенных штабелем жестких матов, на которых они с братьями и родились. А еще в углу подвала были свалены игрушки Софи, которые интересно было трепать, упершись в них передними лапами, и таскать через подвал вылезающие из них клочья. Еще были игрушки, которые можно было звонко катать по полу, радуясь возможному испугу притаившихся в углах Усатых Зверей и Зверя-Ниточника. В подвале было много интересного: мягкого и твердого, приятного и опасного, врытого в пол и катящегося, если тронуть лапой. Там прошли первые сорок дней ее жизни, а на сорок первый Чало вывела детей на первую экскурсию в парк.

Лучше быть совсем живым, чем сильно уважаемым

12 декабря 2004 г., вечер

– Ну-ка, ну-ка, что у нас там нарисовалось, – наставил на нос крошечные очочки посвежевший после отлежки Дядя Вова, чтобы просмотреть листы донесений под обязательный аккомпанемент доклада Шварца.

– Этот Арам – уважаемый в городе парень…

– Да знаю, знаю, – Дядя Вова с отвращением покосился на телефонные аппараты, – от лучших друзей до высокого начальства никого не осталось, кто бы мне мозги не полоскал по этому поводу за последние сутки. В больницу даже звонили: не лечение, а сплошной облом…

– Даа, проект с докторшей небось ухнулся, – подумал Шварц и бодро начал:

– В шесть утра в четверг дворничиха нашла его уже закоченевшим под стеной арочного проема. Адрес – проспект Маршала Баграмяна, 23. Два здания-близнеца с красивыми пожарными башенками знаете? Те «сталинки», что своими северным и южным корпусами сливаются в общий восточный корпус?

– Это где покойный Вахтанг Ашотович жил?

– Ну да.

– Так бы и сказал. А то восточный корпус, южный корпус – прямо не Ереван, а Нью-Йорк.

– А что, еще немного нам штатное расписание подсократят, и сможем тягаться с Нью-Йорком в плане преступности, – намекнул Шварц на нехватку кадров.

– И не говори. – пригорюнился Дядя Вова. – Совсем они там с ума сошли. Давай дальше.

– Ну вот. Эти здания смотрят на проспект Баграмяна, один примыкающий корпус – на улицу Прошяна, – и Шварц стал чертить на бумаге план улицы:

– Вот коробка двора, вот фасад. На первых этажах почта, кондитерская, дорогая парикмахерская, частная аптека, магазин детской одежды. И сразу за углом – короткая улочка. Даже имени не имеет. А упирается в Музыкальный театр. Что раньше кинотеатром повторных фильмов был. Сбоку – Пушкинский парк. И можно сказать, что это самая безлюдная дорога Еревана, потому что, хоть и центр, а ходить по ней фактически некуда. Только по субботам-воскресеньям на спектакли театра. И уличного освещения на ней вообще не предусмотрено, как в Зимбабве. Вот на нее-то и выходит тот самый арочный проем в стене. Арка не освещается, для машин глухая: на входе врыт швеллер. В парке ночью тоже темно – глаз коли. Идеальное место для убийства, получается.

Такое длинное выступление было явным рекордом для молчуна Шварца, и при других обстоятельствах Дядя Вова не преминул бы поздравить его с проклюнувшимся ораторским талантом. Но момент был не тот: расследование убийства Лусиняна контролировалось на всех уровнях, и надо было спешить.

– Слушай, это ж сдохнуть можно! – выпустил раздражение Дядя Вова, бахнув кулаком по столу. – Это же жилое здание МВД! Его строили, правда, еще в пятидесятых, но ведь до сих пор там живут бывшие и нынешние сотрудники органов, их семьи. А у них под носом – идеальное место для преступлений в центре города! Не мальчики, небось, знают ведь, в каких точках на власть нажимать, чтобы адекватно реагировала на просьбы о благоустройстве…

– Эти точки сейчас эрогенными называются, товарищ полковник.

– Ха-а-ха-ха-а, – залился Дядя Вова своим невообразимо скрипучим смехом, – только у нашей городской власти их сейчас все меньше становится. Стареет, что ли? Мой отец знаешь, что говорит? Из всех мужских привычек, говорит, у меня только бритье и осталось! Прибедняется, конечно. – Дядя Вова поспешил реабилитировать мужские способности отца.

– Ладно, давай, рассказывай дальше.

– Ну вот, нашла труп Лусиняна дворничиха, а в потемках не разобралась, что к чему. Думала, пьяный бомж. Над ним еще собака сидела и выла. Дворничиха испугалась подходить и пошла будить соседей с первого этажа. От них и позвонила в отделение. Мой информатор, что живет в соседнем корпусе, очевидцев среди других соседей не нашел. Лусиняна знал по улице – уважаемый, говорит, был человек…

– Да знаю, знаю, – скривился, как от плохой водки, Дядя Вова, – кто-то все-таки не так уж сильно его уважал в этом городе, раз бухнул по голове гантелей, а дорогие часы погнушался взять! Уважаемый человек… Лучше бы ему было быть не таким сильно уважаемым, но совсем живым. Ладно, давай, продолжай…