Про любовь, ментов и врагов

– Ты кофе варила или хаш? Что так долго? – грозно рыкнул Давтян, и Шварц прикинул, какого рода взаимоотношения могут быть подоплекой такой непримиримой строгости.

Секретарша смутилась, извинилась, вышла, и Давтян подобрел:

– Племянница моя, на юридический хотела поступить, недобрала. Пусть пока здесь стаж набирает и осваивается. Я её в обиду, конечно, никому не дам, но пусть знает прозу милицейской жизни.

– Молодец, – засмеялся Шварц, принимаясь за кофе, – а то я думаю, для любовницы уж очень молоденькая.

– Вай, да ты что? – укоризненно мотнул головой Давтян, – Отцом-матерью клянусь, это и вправду племянница, младшая дочка старшей сестры. И потом, здесь разве любовницу заведешь? Тут ведь все как на ладони просматриваются. За этим делом приходится в Ереван ездить, брат…

– Ну да, – согласно кивнул Шварц, – а она – ну второй труп – она чем в вашем районе занималась?

– Была мелкооптовой торговкой, ездила в Турцию. Здесь о ней хорошо говорят. Муж молодым погиб на стройке, она двух дочек одна вырастила, честь по чести. Замуж выдала за хороших парней, приданое дала и перебралась в Ереван. Квартиру купила. А потом как бывает? Предел компетентности переступила. Влезла под непомерный банковский кредит в долларах, а доллар возьми и подорожай. Да и товар осел в рознице. Словом, обанкротилась она там в Ереване. И все деньги потеряла, и квартиру. У нас же не банкиры, а гнусные ростовщики, поблажек неблатным не дают. Дочки говорят, звали её к себе, но ей в Ереване старая знакомая помогла. В свою пустующую квартиру впустила без денег и на работу устроила в больницу.

– В Ереване она жила в свободной квартире Ано Мардукян, хозяйки кафе «Каскад» – ты знаешь такую? Она вроде тоже из ваших краев.

– Да кто ж её не знает, оторву? – обрадовался Давтян, – Экземплярец, да? Вчерашняя деревенская блядь, а выглядит – краса Парижа! Поджарая, круглый год загорелая, круглый год на носу фирменные солнечные очки. Хотя глазищи красивые, даже жалко скрывать. И она – ты замечал, Шварц? – поправляет очки то и дело большим и указательным так, словно устала автореферат писать к докторской. Экземплярец! А вроде – всего-навсего хозяйка крошечного кафе…

– Это тебе кажется, что только кафе, – улыбнулся Шварц, – У неё – комплексное обслуживание любого, кто посмел ступить на бренную землю Еревана. Под вывеской кафе у неё и турбюро, и прачечная, и риелторская контора, и Бог знает, что. Иностранцев она крепко держит в руках. И квартиры им нанимает, и уборщиц для этого держит, и кормит иностранцев, и туры им организует. Я удивляюсь её энергии.

– Слушай, я про неё справки наводил года три назад, когда без вести пропал парень, с которым она из соседней деревни удрала в девятом классе. Была дешёвкой похуже тех, что около ереванского цирка дежурят. Около года сидела в абовянской женской колонии. Сдохнешь со смеху, но там-то, в тюрьме, она и выучила английский! Помнишь, по делу дашнаков Ануш Айказян проходила?

– Бог ты мой, – похолодел Шварц, – я же с детства знал Анушик! Приходил к ней в тюрьму, мол, ничего не нужно? А она – «нет, спасибо, Армен джан, все в порядке. Скоро нашу партию реабилитируют. Столетнюю партию никому не дано запросто уничтожить. Если можешь, бумагой и карандашами помоги: я здесь девочек английскому обучаю». Я коробку писчих принадлежностей покойному Погосяну послал, он все смеялся: буду доклад делать в министерстве про опыт Английской палаты.

– Слушай, Шварц, а ты в курсе, что Погосян с сынком притон, оказывается, имели у себя в районе?

– Э, – махнул рукой Шварц, – нехорошо за покойником говорить, но это тот случай, когда собаке – собачья смерть. – Да нет, наш дворовый пес – ангел по сравнению с этим мерзавцем…

Давтян вытаращил большой палец на руке в знак абсолютного попадания Шварца.

– Бог ты мой, так эта Ано – из числа сокамерниц бедной Анушик? – вернулся к теме потрясенный Шварц. – И что – тот английский её так здорово раскрутил?

– Скажешь, тоже. Потом она за границу стала ездить торговать. Потом иностранца охомутала – то ли «Спасите детей», то ли «Спасите зверей», то ли «Спасите врачей». Потом вроде бы прибрала к рукам западного армянина и на его деньги кафе открыла. Английский с ними обоими усовершенствовала, французский выучила и теперь шпарит с иностранцами, как выпускница иняза.

– А куда она ездила торговать? – спросил Шварц, даже забыв о самоходом курящейся в пепельнице сигарете.

– В Турцию, а куда еще ездят? – безмятежно откликнулся Давтян.

– То есть они с Джеммой там познакомились?

– Ну да. Это же целая гильдия шоп-туристок. Одни, как Ано, вверх идут, другие, как Джемма, – вниз…

– Да уж ниже не бывает, – откликнулся Шварц и вздрогнул от всплывшей в памяти фотографии тела Джеммы на дне ущелья.

– Слушай, Шварц, что-то часто мы сегодня поминаем Ано: не к добру это, – усмехнулся Давтян.

– Не к её добру. – уточнил Шварц и с сожалением посмотрел на потухшую наконец сигарету.

Часть 10 Каждый армянин – это ты

Шварцу захотелось и того, и другого, и третьего