Про Любовь Одиноких Женщин

Пытаюсь красиво и элегантно щелчком выбить из сигаретной пачки одну штуку. Фигушки! Вываливаются две и сразу на пол. А пепел я, как правило, "элегантно" смахиваю с одежды. Есть смысл учиться элегантности, когда тебе полтинник? По-моему, никакого. Есть смысл пытаться разжигать в себе везувии, чтобы писать? Не знаю. Потому что я и хочу этого, и не хочу. Одновременно. Не хочу, потому что лень, а хочу, потому что всё-таки надо хоть как-то оправдать своё существование на этом свете. Пока что я не всегда вижу ему оправдание. Это вовсе не печалит меня, не заставляет рефлексировать, страдать и рвать на себе волосы - ещё чего! Да бОльшая часть людей на нашей планете коптят небо и загрязняют воздух, и никакого от них прока, кроме вреда, нет. Я ещё не самый ужасный вариант: от меня копоти и грязи по минимуму, чистюля я и брезгливая. Но хочется что-нибудь всё-таки создать, что ли? Оставить после себя не только имущество, но и что-то более важное...

Многие знакомые мне не раз говорили: пиши, дура! Ты можешь, у тебя получится. Ну и написала я рассказик один, мрачный и страшный. Там все умерли, мучительно и последовательно, друг за другом. Без никакого смысла рассказик, просто зарисовка: как в одной странной семье все умирали. Дала почитать народу, народ пришёл в ужас. "Зачем ты это написала? Про кого ты это написала? Как можно это читать? Как можно такое писать?" Я задала народу вопрос: "Вы мне конкретно скажите: это хорошо написано?" - "Отлично! Именно поэтому читать невозможно". Логично, что ж.

Мне сказали: пиши о любви, ты сможешь. О любви? Я? Конечно, смогу. Я знаю, что такое любовь. Знаю про неё так же хорошо, как и про одиночество. А тут и заказ от редакции подоспел.

Ладно, детки, садитесь поближе, я расскажу вам... нет, не сказку - быль. Настоящую историю про настоящую любовь. Про Лиду и Аркадия...

"Они встретились, когда ей было тридцать, а ему пятьдесят пять. То была середина 90-х, сумасшедшее, страшное, счастливое, дурацкое, полное надежд, абсолютно фантасмагорическое время... Делались состояния, они же терялись или отбирались, одни счастливцы взлетали, другие несчастные срывались в бездну, третьих убивали, четвёртые медленно и уверенно взбирались на самую крутую гору, чтобы в недалёком будущем стать олигархом или политиком самого высокого пошиба.

Такая была пора, время, подобного которому, возможно, уже никогда не будет в разваливающейся стране. В своём роде оно было уникальным и неповторимым - и в хорошем, и в плохом смысле. Период безумных контрастов, разбросов от и до, взаимоисключающих социальных проявлений, дурацкой политики и полукриминальной экономики. И мы в этом жили... не только выживали - это неправда! Жили, любили, создавали семьи, рожали детей, кружась вместе со всем творящимся вокруг безумием в отчаянном вальсе над пропастью, в красивых костюмах и платьях, но по колено в грязи, надушившись французским парфюмом, но всё время морщась от царящего в воздухе запаха навоза и крови.

При этом огромное количество людей жило себе и жило, не особенно замечая происходящих вокруг страстей и безумств, а, точнее, не обращая на них внимания, проходя аккуратно по касательной ко всякого рода завихрениям и взрывам, лишь изредка отряхиваясь от насевших на плечи и рукава пепла и осколков. Даже в столицах встречались подобные обыватели - и вовсе не в среде маргиналов и бедняков. Напротив...

Лида работала переводчиком с французского. Сначала она трудилась в фармацевтической кампании, а потом вдруг обнаружила у себя способности к переводу художественной литературы: в Интернете ей попался один симпатичный рассказ современного парижского писателя, и ей так захотелось поделиться удовольствием от прочтения с близкими и подругами, что она буквально за вечер сделала черновой перевод, а за последующие пару дней литературно отредактировала и привела текст в полный порядок - настолько полный, что сама удивилась и порадовалась своей способности плести изящной и, когда нужно, причудливой вязью слова, легко находить метафоры, гиперболы, синонимы, омонимы и вообще вполне непринуждённо обращаться с великим и могучим. В карман за словом или выражением лезть не приходилось. Всё-таки не напрасно она с малолетства была сумасшедшей читательницей и не мыслила себе жизни без "почитать на ночь, почитать за обедом, почитать (пардон) в туалете и в ванне". В 90-е - допланшетное и добукридерское время - действовали по-старинке: покупали отпечатанные в типографии книги. Читали новое и перечитывали старое, второе даже чаще. Лида глотала новинки - романы, детективы, перечитывала классику - особенно Гоголя и Гончарова: любила она этих авторов, целые куски из их произведений знала почти наизусть. Перечитывать нравилось больше, чем читать свеженькое, за что она себя нередко корила, но тут же и оправдывала: мол, ей уже тридцатник, вся основная и главная литература прочитана, можно и повторить некоторые удовольствия - новых шедевров всё равно не видать.