Про Любовь Одиноких Женщин

И опять они замолчали на несколько минут. Звучал печальный и очень красивый фокстрот - тихонько так звучал, будто боялся помешать этой беседе, опасался спугнуть их чувства, стараясь, напротив, помочь им оставаться на той же ноте, вести разговор, не отвлекаясь на внешнее, быть только вдвоём. Ведь со стороны эта пара смотрелась, как нежные любовники, встретившиеся на желанном свидании, бесконечно говорящие о любви и только о ней. Спустя несколько минут Лида продолжила:

- Сейчас ещё больно. Если бы... если бы... был ребёнок, - эти слова она произнесла едва слышно; Аркадий скорее угадал их, чем услышал, - то я, безусловно, сказала бы - да, давай уедем из Москвы. Будем жить в другом месте, в другой стране. Но теперь... - она подняла глаза и улыбнулась. - Ты знаешь, я так счастлива с тобой и со всем тем, что у нас есть, что не чувствую в этом ни малейшей потребности. Я так люблю наш с тобой дом! Мне там хорошо, уютно, спокойно и... счастливо, и я не понимаю - зачем что-то менять? Я очень счастлива! Мне больше ничего не нужно. Я неправа?

Аркадий нежно поцеловал её руку и прислонил Лидину ладонь к своей щеке.

- Всё-таки ты мне родная, да? Я ведь думал в точности так же, теми же словами. Или ты бессовестно залезла мне в мозг и украла оттуда мою мысль?

- Тогда уж не мысль украла, - засмеялась Лида, - а чувство, и не из мозга, а прямо из души, из сердца!

- Ты украла само моё сердце, - без смеха и очень серьёзно заметил Аркадий. - И это здорово. Пусть оно побудет у тебя. Не потеряй только.

Потом они вернулись в Москву, и кое-что изменилось: Аркадий оставил работу. Он уже имел право на пенсию по закону, но дело не в этом. Пока с Лидой было плохо, Аркадий несколько раз пугался до смерти от мысли, что может её потерять. Он сто тысяч раз подумал, что не такая уж долгая жизнь осталась у него, и тратить её не на то, чтобы всегда быть рядом с любимой, глупо, глупее не придумаешь. Те самые все деньги, которые нужны, чтобы в старости жить без хлопот, он давно уже заработал и вполне мог себе позволить жизнь как рантье, причём, отнюдь не бедный рантье.

Не поддаётся описанию тот ужас, который испытали владельцы фирмы, где трудился Аркадий.

- Умоляем! Хотя бы консультантом, хотя бы на половину рабочей недели, Аркадий! - чуть не в ногах у него валялись испуганные, как мальчики, крутые бизнесмены в дорогих костюмах. Аркадий "так и быть" согласился помогать консультациями в сложных ситуациях. Но не обещал, что будет всегда в доступе по телефону или по Интернету. Словом, вогнал он своих коллег и работодателей в довольно тоскливый траур. Но Аркадию было всё равно. Будто и не был он никогда фанатиком работы, будто не слыл упёртым трудоголиком, не знавшим ни усталости, ни слабости, человеком, на которого всегда можно рассчитывать.

После всех перенесённых неприятностей и операции у Лиды началась гипертония. Не сильная, не страшная, но всё-таки. Каждодневной необходимостью стал приём утренних и вечерних таблеток, а также контроль давления. Теперь они с Аркадием проводили всё время вместе, поэтому, даже несмотря на Лидину болезнь, нельзя сказать, что влюблённые сникли, затосковали и изменили образ жизни. Отнюдь! Ведь им не надо было больше расставаться, Аркадию некуда было торопиться. Они полностью посвящали жизнь друг другу и находили в этом необычайный кайф. Днём много гуляли, часто ходили на московские выставки, далеко не всегда интересные и достойные, часто смешные и нелепые, но это не имело ровным счётом никакого значения. Взявшись за руки, они получали впечатления, чтобы вдвоём обсудить, посмеяться, понедоумевать...

Ходили в театры, старались попадать на премьеры. Любили слушать музыку в консерватории. А летом с удовольствием брали абонемент на конкурс Чайковского и "болели" за какой-нибудь молодой талантище.

По вечерам они уютно устраивались на большом, мягком диване, каждый с маленьким ноутбуком в руках и, вместе шарясь по Сети, зачитывали друг другу вслух самое интересное, самое смешное или трагическое; смотрели забавные ролики, любовались фильмами про животных и про природу.

А иногда на них нападало... и они по очереди читали вслух прозу. Чаще новую, тщательно отобранную по отзывам и критическим материалам, но особенно им нравилось брать что-то из любимой обоими классики и зачитывать особенно "вкусные" фрагменты. В этом смысле лидерами их выбора были Гоголь, Салтыков-Щедрин и Гончаров. Почему-то так получилось... Каждый вспоминал что-то такое, что когда-то его потрясло, находил это место (спасибо компьютерным программам - это стало так легко и просто сделать!) и приобщал другого к своему давнему потрясению молодости.

Потом они пили чай - кофе теперь для Лиды стал запретным напитком, и Аркадий из солидарности тоже превратился в заядлого чаевника. Пили горяченький с халвой и пастилой (Лида всю жизнь обожала халву, а Аркадий пастилу, поэтому и то, и другое всегда водилось в их доме).