Читаем Про папу. Антироман полностью

Он был прав. Поблизости не было никого с пластиковым пакетом. В автобусе сидело человек пять обсуждающих погоду ровесников Гинденбурга и одна его ровесница, смотревшая на нас с каким-то ужасом. На следующей остановке она выскочила, как ошпаренная. Я бы удивился этому, если бы на майке Петра Исаевича не было написано «Remember 1945».

Я откашлялся.

– Вперёд, – подбодрил меня Пётр Исаевич.

– «Когда-то видел я в одном ушедшем сне…»

– Стоп, – оборвал меня Пётр Исаевич. – Я, конечно, понимаю, что это ваше коронное стихотворение. Но так нельзя. Это же типичные эмигрантские стихи. Это ясно уже по первым строчкам. Вы слишком много спите, это выдаёт некоторая помятость вашего лица. Дальше будет что-нибудь про осеннюю пору? Я так и думал. А главное – нельзя читать таким убитым, гнусавым голосом. Сядьте прямо. Расправьте плечи. Вдохните побольше воздуха. Почувствуйте себя красивым и независимым человеком. Вот-вот. Что там дальше?

Я дочитал стихотворение, которое заканчивалось так:

Прошли года и детства не вернуть,А я всё жду. Mой сон не завершён.Я досмотрю его когда-нибудь…Сегодня, может быть, приснится он.

– Понимаю, – сказал Пётр Исаевич. – Сколько сонорных звуков! Вы, наверное, воображаете, что живёте где-нибудь в Париже. «Мой сон не завершён». С вами надо что-то делать. Я каждое утро принимаю холодный душ. После этого все сны как рукой снимает. Душ, а потом пробежка. И вообще, вы неправильно сидите. В Германии нельзя сидеть, положив ногу на ногу, а тем более скрутив их винтом. Считается, что так сидят только голубые. Положите стопу на колено. Вот так. Яйцам гораздо свободнее. Ощущаете разницу?

– Так мне нога болит, – сказал я.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

– Девушка-то у тебя есть?

– Постоянной нет. Но я влюблён в одну.

– Ладно. Заходи сегодня ко мне. Третий этаж налево. Выпьем водки. Держи вот.

Движением фокусника он извлёк откуда-то небольшую книжку.

– Это Андрей Вознесенский. Почитай, приди в себя. Вечером зайдёшь, обсудим.

С этими словами он вышел из автобуса и растворился в воздухе.

Я и не подозревал, куда всё это может меня привести.

Моя комнатушка у Хаима представляла собой кровать и компьютер без интернета. Больше в ней ничего не было. Я жил почти как Раскольников. В роли роковой старушки выступала полоумная соседка, которая при каждом удобном случае колотила в мою дверь. Правда, убей её, – и я бы полностью потерял связь с реальностью. Соседка – звали её Фаня – хотя бы напоминала, что у меня сгорает на кухне очередная стряпня. Она стала следить за моими действиями с тех пор, как однажды ночью услышала странный звук. Фаня глуховата, поэтому она очень удивилась чёткости этого звука, его тембру и необычной пульсации. В то время Фаня была новенькой у Хаима и не разбиралась в некоторых тонкостях общежитейского быта.

– Представляете, – рассказала она мне утром, – просыпаюсь от такого страшного звука… Я ужасно испугалась. Решила, может это инопланетяне? В окно смотрю – таки да: какие-то вспышки света. Все из комнат выбегают и куда-то несутся. Я со страху под одеяло забралась и сижу там, прячусь. Потом заснула.

– Ничего страшного, – говорю. – Это у меня каша ночью сгорела.

Надо сказать, что при малейшем изменении температуры в общежитии включалась сигнализация такой мощности, что от неё закладывало уши. А той дождливой, с громами и молниями, ночью на меня почему-то напал жор. К слову, питался я плохо, потому что отдавал долг отчиму за купленный компьютер. В основном мой рацион состоял из каш, макарон, пакеточных супчиков и картошки.

С того дня моя нехитрая кулинарная деятельность подпала под наблюдение Фани. За несколько лет она ни разу не попыталась выключить за меня плиту. Вместо этого Фаня прибегала и стучала мне в дверь огромным костлявым кулаком. Она очень боялась, что инопланетяне могут прилететь снова. В сущности, в ней было что-то трогательное. Я бы даже привязался к ней, если бы меня не настраивал против неё другой сосед – Семён из Киева. Это был грузный старичок лет семидесяти, постоянно одалживающий у меня то сахар, то соль.

– Фаня – очень опасная женщина, – говорил он шепотом. – Не связывайтесь с ней.

– Почему? – спрашивал я.

– Вы были когда-нибудь в Киеве? По глазам вижу, что не были. Если бы вы были в Киеве, я бы вас не стал знакомить с Сарой Моисеевной. Ни за что.

– В смысле?

– И не просите. С Сарой Моисеевной я вас знакомить не стану.

– И не надо, – озадаченно говорил я.

– И не буду.

– А причём здесь ваша Сара Моисеевна?

– Эти женщины – две родственные души. Я вижу это по глазам. Глаза – зеркало души. Увидев Фаню, я сразу же вспомнил Сару Моисеевну. Я кое-что знаю про неё. Я не буду вам говорить. Но поверьте, с ней лучше не иметь дела. Я уверен, что она вступала в противоестественную связь… Нет, я отказываюсь говорить об этом. Лучше даже не просите меня. Я не могу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза