Про шакалов и волков

— Идет расследование, и я сейчас тоже еду к вашему дому. Все, что смогу, сделаю. Свидетели, может, следы, приметы… — Юля осеклась, осознав, что все ее слова звучат невразумительным лепетом. — Нужно бороться, Де…дим! — твердо сказала она. — Если бы вы смогли каким-то способом снять отпечатки пальцев с бутылок, из которых пили американцы — Крофт, Гладкая, Вятская, было бы здорово… Мы их прижмем, собак этаких!

— Да, Юля… спасибо… — механическим голосом сказал детектив и отключился.

Произошло худшее из возможного. Дедим, привыкший все просчитывать и предусматривать, к такому страшному варианту развития событий не был готов. Он тоже недооценил силы Грунова и его банды, казавшейся кучкой наглых, но не слишком профессиональных молодчиков. Лишь жесточайшая самодрессура, закалившая характер Димитриева, позволила не совершить ему импульсивных необдуманных действий, броситься напролом: только живой он мог спасти свою любимую. Более того, детектив был уверен, что никто, кроме него самого, этого сделать не сможет и что Лана жива лишь до тех пор, пока Пал-Пал не вырвется из России со своим миллиардом. А потому он должен был сосредоточиться и действовать осторожно.

Часы на руке детектива показывали половину девятого вечера. Предметы в студии были едва видны в свете уличных фонарей. Все окна в доме напротив — погашены, видимо, силовики запретили жителям включать свет и подходить к окнам или вовсе эвакуировали людей. Но впотьмах действовать Дедим не мог. Он оторвал небольшой клочок бумаги от одного из листов, в избытке валявшихся в углу, и начал его жевать.

Когда из жесткой целлюлозы получилось месиво, Дедим слепил шарик и, прокравшись к двери, залепил им замочную скважину. Теперь можно было включить маленькую лампочку над ближайшим мольбертом. Дедим огляделся. Как он и думал, карандашами, находящимися в этой студии, можно было торговать в розницу. Счистив крохотным раскладным ножиком-открывалкой, который всегда находился в джинсах сыщика, кучку черного порошка с грифеля, Димитриев стал подносить одну за другой бутылки под лампу. Снова удача: хорошие отпечатки пальцев красовались на всех трех емкостях. Приложив их к «порошку», Дедим сфотографировал максимально крупно отпечатки, чтобы отправить их своему другу с Петровки и полковнику Оробцову по электронной почте. Но тут удача изменила сыщику: айфон не желал работать, полностью разрядившись.

«А вот теперь пора рвать когти», — сказал себе сыщик, прикручивая к «стечкину» Виктора глушитель, который валялся в комнате связи на столе и был предусмотрительно захвачен Дедимом. Еще раз оглядевшись по сторонам, он увидел на шкафу допотопный магнитофон. Бесшумно достав его и убедившись, что в магнитофоне стоит кассета, а звук вывернут на полную мощность, включил его. Сам же отскочил к стене у двери, сковырнув бумажную затычку с замка. Раздался громоподобный баритон диктора в сопровождении клавесина:

«…а в следующем поколении венецианских живописцев, в мастерских Джорджоне и Тициана, происходит окончательное освобождение масляной живописи от всяких традиций темперы и фрески, открывающее полный простор для колористической фантазии живописцев. Таким образом…»

Что происходило далее с колористической фантазией живописцев, Дедим дослушивать не стал, так как он ткнул дулом с глушителем в замочную скважину и выстрелил. Фотомодельный охранник, карауливший в коридоре и услышавший странный голос в студии, с любопытством припал к замку, остерегаясь распахивать дверь. На это и был виртуозный расчет сыщика. Террорист рухнул, убитый выстрелом в глаз, не успев охнуть.

С автоматом на плече и «стечкиным» в руках Дедим вышел из студии, с силой сдвинув дверью преграду — труп атлета-бойца. Втащив его в комнату, выключил лампочку над мольбертом и вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. Но тут из актового зала донеслись три пистолетных выстрела Весела, затем женский крик и глухой удар рухнувшего тела. «Еще одна жертва», — оскалился в ярости Дедим.

Он слышал, как быстрые шаги раздались на лестнице — Грунов взлетел с первого этажа на второй.

«Малодушные щенки! Вы сами сделали свой выбор, и я вам, ребята, ох как не завидую!» — донесся ненавистный голос главаря из актового зала. Димитриеву вспомнилась фраза о «доме, разделившемся в самом себе и павшем», и он озадаченно покачал головой. Дедим ожидал, что главный террорист захочет «проведать» своего непрошеного гостя в студии и был готов встретить его подобающим образом, но нет: Пал-Пал сбежал вниз. Значит, он окопался с сыном на первом этаже. Пройти бесшумно два лестничных пролета сыщик бы не смог, и ему пришлось снять ботинки.