Про тех, кто в пути

Это — что бы там ни было — произошло примерно в то время, когда мы с Лидкой гостили у Торговца. Колян пробегал примерно теми самыми местами, где я в первый раз обнаружил магазин Торговца. И увидел около кустов в самом её конце — почти там, где начиналась зона аэродрома — два человеческих тела.

Как я понимаю, большинство жителей этого города прошли бы мимо, ускорив шаг. Но Колян, хоть и с опаской, побежал туда и обнаружил наших стариков. Они лежали без сознания.

Оставить их Колян не мог, уйти — тоже, что делать — не знал, поэтому начал пронзительно орать. И снова счастье — на его крики отозвался Петька. Примчался с какой-то дубиной и ножом — спасать... Пока тот дежурил возле стариков, Колька пулей понёсся в больницу...

... — Ничего не могу сказать, — покачал головой пожилой врач. — Они оба в коме, причины которой непонятны... — он потёр нос и спросил: — Ты говоришь, один из них немецкий турист, а второй — Герой Советского Союза? У него есть родственники?

— Да я, я родственник!!! — заорал я. — Внук!

— Внук? — врач смерил меня взглядом. — Ты отдыхаешь тут, что ли? — я кивнул, а он прошептал что-то вроде: «Совсем люди с ума посходили...», а вслух сказал: — Вот что, мальчик. Дай телеграмму родителям и быстро уезжай. Помочь тут ничем нельзя... вернее, мы сделаем всё возможное, но от тебя это не зависит, и нечего тебе тут торчать...

— Да... ага, ладно... — я потихоньку пятился, и это было глупо. Врач посмотрел на меня, как-то грустно улыбнулся и повысил голос:

— Держите его!

Краем глаза я увидел, что сзади подходят два охранника — крепкие мужички. Очевидно, врач и в самом деле желал мне добра. Скорее всего, хотел, чтобы они проводили меня домой, а оттуда — на остановку. Но это менее всего входило в мои планы.

— Извините, — сказал я.

И с разбегу выскочил в открытое окно.

Как и во многих таких вот городках, больница в Любичах располагалась в старинном здании, и первый этаж был фактически вторым. Я не знал, куда прыгаю, но приземлился удачно.

Прыжком взял невысокий заборчик, успел увидеть, как следом за мной шарахнулись ждавшие в тени скверика ребята и полетел по улице, хотя за мной вроде бы никто не гнался...

... — Не бывает так, чтобы сразу у обоих какая-то кома, — Лидка, сидя на корточках, рылась в чём-то вроде маленького подвальчика.

Мальчишки стояли возле забранных решётками окон, держа в руках оружие. У Тона и Кольки это были самострелы, у Петьки — обрез и пистолет ТТ.

— Это всё аэродром. Первый ход за ним...

Я кивнул. Кто бы сомневался, что это аэродром. Мы и сами сейчас находились на аэродроме.

Ребята догнали меня аж возле речки. Коротко посовещавшись, мы все вместе решили, что мне домой к деду сейчас идти не стоит. И уж, тем более, не надо давать никуда телеграмму. Колька отправился за моими вещами с Петькой, а мы втроём пошли на то место, где жарили шашлык.

Место было завалено ровным слоем дохлых мышей-полёвок. Впечатление такое, что они сюда приходили и тут кончали самоубийством. Зрелище было не столько отвратительное, сколько тягостное. Я думал, у Лидки будет истерика, но она только скривилась и сказала:

— Блинннн... — так, словно у неё болел зуб.

Мы так и стояли около этого мышиного кладбища, стараясь на него не глядеть, прислушивались и довели себя ожиданием неприятностей до того, что едва не набросились на появившихся ребят. Петька присвистнул, а Колька вдруг побледнел, уронил мой рюкзак и сказал:

— Вот так вот... когда перед тем, как на нас тогда... мы тоже нашли, только там было много-много-много воробьёв...

— Беги домой, — неожиданно ласково сказал Петька, беря его за плечо. — Бабуле и деду скажешь... — но Колька замотал головой и стиснул кулаки. Подышал и сказал:

— Пошли скорей лучше. Сейчас ещё можно пройти. А без меня вы заблудитесь... пропадёте.

И мы пошли... Но теперь аэродром был не тот, что раньше, когда я тут блуждал. Тогда была просто тревога. Теперь... Ну, я не знаю, как объяснить. Мы словно бы проталкивались через какую-то бесконечную кишку — она сокращалась злобными судорогами, стараясь раздавить нас или вытолкнуть прочь.

У меня нет лучшего объяснения своим ощущениям. Я даже плохо помню, где мы шли и что было по сторонам. Что-то такое, на что смотреть не стоило. Колька вёл нас — я вспомнил, что говорила Лидка: он умеет находить тут тропки. Иногда оборачивался, я отчётливо видел его лицо — белое, всё в поту.

А потом он упал — так падают, когда долго давят на дверь изо всех сил и она вдруг распахивается. Петька бросился, поднял его. А я увидел, что мы стоим на краю зелёного пятачка, посреди которого замер металлический сарай под шиферной крышей.

Над приоткрытой дверью входа косо висела доска с остатками надписи: …ком... ...чистки

— Нам сюда, — сказала Лидка.

И пошла первой. Петька занёс Коляна. Мы с Тоном вошли последними, оглянувшись внимательно. Над сухим бурьяном неподвижно стояли пары багряных, цвета спёкшейся крови столбов. Столбы были живые, я это видел.