Про Веру и Анфису. Следствие ведут Колобки

— Ага, — согласился Колобок, — вы настолько любите живопись, что не удержались и в ночное время полезли в музей знакомиться с шедеврами?

— Вы совершенно правильно меня поняли! — сказал ночной жулик.

— Ах ты, жалкий врунишка! — рассердилась Колбочкина. — Да я тебе за такое вранье!.. — она замахнулась на преступника металлической кружкой для заварки чая.

— Отставить, — приказал Колобок. — Товарищ Колбочкина, — строго сказал он, — прошу вас запомнить — подобные методы в нашей стране отменены еще в 1921 году. И больше мы к ним возвращаться не будем.

— А теперь выворачивайте карманы! — строго приказал Колобок. — Сдавайте оружие и отмычки.

Но ни оружия, ни отмычек у преступника не было. Было только пять рублей и чистое белье с сухарями в чемоданчике. Больше не было ничего. Даже носового платка.

И тут в разговор вмешался ночной дежурный Лука Лукич:

— Итак, вы любите живопись. А знаете ли вы, какую картину вы хотели похитить? Да это же портрет писателя Гаршина. Знаете вы такого? А писал портрет сам великий Репин!

Преступник задумался:

— Нет, не знаю я Гаршина. Да и Репина я не знаю.

— Великого Репина! — поправил его Лука Лукич.

— Вот именно, — согласился преступник. — Никогда не слышал.

— До чего докатились! — поразилась Колбочкина. — Репина не знают! И Гаршина! Какой позор!

— А вы их знаете? — спросил Колобок.

— По правде говоря, не очень, — призналась Колбочкина. — Репина еще туда сюда, а вот Гаршина — ну ни капельки.

— Вы как хотите, — сказал Лука Лукич, — я вас отсюда не выпущу, пока не расскажу вам об этом знаменитом художнике. И обо всех других.

Больше всех возмущался задержанный:

— Как так не выпустите! Да у меня кошка не кормлена. Да у меня билеты в кино на Штирлица. Да меня столько дел ждет.

— Вас сейчас ждет только одно дело, — строго одернул его Колобок, — дело о попытке похитить картину «Портрет писателя Гаршина» из Третьяковской галереи.

— Меня ждет семья.

— Да нет, — поправил его Колобок, — вас ждет скамья.

— Какая такая скамья?

— Такая, — не выдержала Колбочкина, — подсудимая, вот какая.

— Да, пожалуй, я никуда не тороплюсь, — согласился преступник и протянул всем руку. — Давайте знакомиться — Вася Углов У меня было тяжелое детство. Безотцовщина. Голод… Отсутствие витаминов. Меня легко понять.

— Прекратить! — сказал Колобок и в гневе стукнул по рации кулаком. Рация испуганно сказала: «Вы слушаете „Голос Америки“. В Вашингтоне полночь. Передаем последние известия».

Тут испугался Булочкин и тоже стукнул по рации кулаком. Тогда она сразу исправилась и сказала: «Вы слушаете „Маяк“. Передаем новости с полей».

Но новости с полей они не услышали. Потому что Колобок провел с ними небольшую беседу на тему, как некоторые люди свои преступления сваливают на родителей, школу, улицу, плохих товарищей и западную пропаганду.

— Чтобы я больше этого не слышал! — сказал он Василию Углову. — Вы сами во всем виноваты и сами за все будете отвечать.

— Только это потом, — сказал Лука Лукич. — А сейчас мы начнем экскурсию. Итак, что мы видим в первом зале?

— Потресканные выпуклые доски с блестящими гражданами на них! — ответил преступный Вася.

— Караул! — схватился за голову ночной экскурсовод. — Потресканные доски с блестящими гражданами?! Откуда такая темнота? Да это же первые русские иконы. Это истоки живописи. Вот эта блестящая гражданка — это же Владимирская Божья матерь. Ее писали еще в древней Византии. Потом она долго хранилась у киевских князей. Потом великий князь Андрей Боголюбский украл ее у киевлян и привез в город Суздаль.

«Ему можно!» — тихо подумал про себя Вася Углов.

— В тихой печали прильнули друг к другу младенец и мать. В сознании русских людей эта икона стала символом славы централизованного русского государства… — он был готов рассказывать об этой иконе часами.

Но тут наступило утро, и Лука Лукич прекратил дозволенные речи.

— Оставьте мне этого подростка на несколько дней, вы не узнаете его! — попросил он Колобка.

— Шеф, — сказал пристыженный Булочкин. — Мне тоже надо остаться на несколько дней, чтобы меня никто не узнавал. Пора менять внешность и набираться знаний.

— Мы все остаемся, — принял решение Колобок. — То есть нет. Мы оставляем этого подростка вам. А сами будем приходить сюда на ночные лекции каждый день. То есть каждую ночь. Днем мы будем на трудовом посту.

— Шеф, — спросил обеспокоенный Булочкин, — а он не убежит?

— Куда он денется! — сказала Колбочкина. — Мы его проволокой к батарее прикрутим.

— Ни за что. Мы не будем его прикручивать. Потому что это остается у нас, — Колобок показал Булочкину фотоаппарат. — И если он смоется… то есть я хотел сказать, если он скроется, мы немедленно опубликуем фотографию «Преступный Василий Углов крадет портрет писателя Гаршина». Нашего Василия через пять минут приведут. И никакое тяжкое детство не поможет.

— Еще и отлупят! — радостно сообщила Колбочкина.

— Да? А что я буду делать целый день? — спросил Вася.

— Подметать. Стирать пыль с шедевров. Читать популярную литературу. Проверять билеты, — сказал Лука Лукич.