Про Волгу, берега и годы

Героическая история гражданской войны на Волге рассказана довольно подробно, к ее эпизодам мы охотно возвращаемся вновь и вновь. Но ведь пришедший по следам войны голод, напавший на уже истощенную, смертельно уставшую страну, унес больше жизней, нежели самые жестокие сражения. Борьба с ним оказалась не менее трудной, чем операции против Колчака и Деникина.

Приятно и радостно вспоминать светлые дни. Однако разве не в трудные годы, разве не жесточайшими испытаниями многократно проверялась боеспособность ленинской партии? И разве не ярче огни праздника после преодоленных, побежденных черных дней? Думаешь: вот через что мы прошли, выстояли, победили.

В катастрофически засушливый 1921 год, когда на огромном пространстве сгорели хлеба, бедствовало не только Поволжье. Голодали тридцать миллионов человек.

Эпицентром бедствия стала Самара. Там голод был особенно жестоким. Поля губернии дали менее одной двадцатой части того, что требовалось. Запасов ни у кого не было: в предыдущие годы Поволжье кормило голодные Север и Центр, уже в 1919 году самарцы получали фунт хлеба в день на работающего.

Хроника народной драмы не требует восклицательных знаков. События в пределах бывшей Самарской губернии отражают и общую боль России, и тревоги Москвы, и международную солидарность людей труда.

В сентябре 1921 года самарская газета "Коммуна" писала, что "558 000 крестьян губернии, в том числе 200 000 детей, абсолютно голодают, питаясь суррогатами, и ужас голодной смерти витает над ними".

В Самаре на Советской улице открылся "Музей голода". Там показывали муку из гнилушек, из липовой коры, из всевозможных трав, из ивовых прутьев. Музей не столько показывал, сколько учил: вот как можно продержаться…

1 октября 1921 года цена пуда пшеницы в губернии поднялась до 180 000 рублей, пуда ржи — до 160 000, пуда муки из желудей — до 60 000 рублей.

В конце декабря пуд муки стоил уже 1 миллион рублей, фунт хлеба — 20 000, фунт пшена — 22 000 рублей.

Вот три сообщения самарской газеты в начале зимы:

Шенгала: "Смертность увеличивается. Население ест кошек".

Пугачевский уезд: "С 1 января умерло от голода 7729, заболело 32 511 человек, смертность детей в детских домах достигла 75 процентов".

Герасимовская волость: "Все домашние животные съедены… Дети по утрам, как загробные тени, ходят по дворам тех, у которых был скудный урожай на огородах. Вереницы еле двигающихся детских скелетов ищут отбросы для насыщения желудка. Дети валяются мертвыми на улицах с искусанными руками и ногами".

Все, что было в человеческих силах, делалось Советским правительством. Но многое было свыше человеческих сил. Перечитывая документы 1921 года, ощущаешь всеобъемлемость бедствия, напряженность поисков выхода, гибкость решений. В середине лета, когда еще теплилась по приволжским деревням надежда на дожди, все губисполкомы республики получили задания Ленина по отправке зерна Поволжью, причем для их выполнения предлагалось "поставить на боевую ногу всю парторганизацию, весь советский аппарат". Вагоны с собранным для голодающих хлебом сопровождали местные крестьяне, которые своими глазами видели страдания Поволжья. В губерниях, менее пострадавших в тот злосчастный год, государство выменивало хлеб на товары, в которых нуждались крестьяне. Ленин особо обратился с просьбой о помощи бедствующим к крестьянам Украины, к водникам, к ловцам Аральского моря.

Поезда с хлебом шли к Волге. Астрахань слала рыбу. Из района Петрограда, который недавно поддерживало Поволжье, были направлены к Самаре несколько эшелонов. Бойцы Железной дивизии, урезывая скудный красноармейский паек, прислали сначала около 10 тысяч пудов хлеба, затем еще 3 тысячи.

Владимир Ильич через "Правду" обратился к международному пролетариату. Рабочие многих стран и зарубежные компартии отозвались немедленно, образовав Международный комитет рабочей помощи. Одновременно Москва просила правительства европейских стран разрешить закупку хлеба для Поволжья. Правительства начали затяжные переговоры…

Среди всемирно известных деятелей Запада нашлись люди бескорыстные и благородные. Мартин Андерсен-Нексе отдал в фонд помощи голодающим свой литературный гонорар, Анатоль Франс и Фритьоф Нансен — присужденные им Нобелевские премии. Знаменитый полярный исследователь выступил также с призывом о помощи к народам и правительствам с трибуны Лиги наций, а затем сам отправился в Поволжье.

Можно найти газетный отчет о поездке Нансена по селам Самарской губернии.

Норвежец и его спутник, доктор Феррер, приехали в село Дубовый Умет. "В прошлом месяце здесь умерло от голода 145 человек, — записал сопровождавший их корреспондент. — Мы побывали в нескольких халупах. Люди едят лебеду, кору от деревьев… Вперед выступил молодой энергичный крестьянин с воспаленными глазами, дрожащим голосом говорит:

…— Помогите! Оправимся — не забудем".

У околицы другого села Нансена ждала толпа. Мальчик, совсем крохотный, просил: "Хлебца, дяденька, хлебца…" И голодные увидели, как высокий нерусский человек заплакал. Он плакал, судорожно всхлипывая и вытирая лицо рукавом шубы.