Проба на киллера

Однако уже через минуту он сумел собраться и решительно заявил следователю, что произошла ошибка и что он ни в чем не виноват. Потрясая крепко сжатыми кулаками, не слыша вопросов, которые задавал ему следователь, Щеглов возмущался произволом милиции и все повторял, что задержали его по чистому недоразумению.

— Я сам работал в милиции и знаю порядки! У вас ничего против меня нет, и потому через двое с половиной суток вы меня отсюда выпустите. А тогда я сам пишу на вас жалобу! Это что за порядки такие, хватают невиноватых да еще сразу в наручники, как будто я…

— Хорошо, подождем двое с половиной суток, — не стал спорить Брянцев. — А пока поберегите нервы, Щеглов, они вам еще пригодятся до того, как вы отсюда выйдете. Если выйдете…

Щеглов даже привстал с табурета, глаза его горели негодованием:

— Ты, гражданин начальник, не бери меня на понт, не надо!

У меня нервы крепкие, — он опустился на табурет и, хлопнув себя ладонью по бедрам, заявил: — Без адвоката не скажу больше ни слова!

— Послушайте, Щеглов, — обратился к нему Брянцев увещевательным тоном. — Неужели вы и в самом деле думаете, что мы задержали вас без всяких на то оснований? Могу сообщить, что следствие располагает в настоящий момент достаточными доказательствами вашей вины…

— Позовите адвоката! — продолжал настаивать Щеглов. — И это пока все, что я могу вам сказать.

— Без проблем, — сказал Брянцев. — Будет вам адвокат.

Допрос был ненадолго прерван и возобновился после того, как в следственный кабинет вошла приглашенная Брянцевым миловидная крашеная блондинка лет сорока с чем-нибудь — адвокат Ливанова. Ольга Борисовна.

В ее присутствии Щеглов снова в категорической форме заявил, что протестует против обвинения его в убийстве Полунина, и потребовал немедленного освобождения из-под стражи.

— Митрофанов грохнул Лешку! Без умысла, в затемнении разума. Потому и кончил с собой, — при этом Щеглов требовательно смотрел на адвоката, ожидая поддержки.

Однако Ливанова, давно привыкшая к такого рода сценам, с невозмутимым видом листала уголовное дело, папки с которым ей только что передал Брянцев, и никак не прореагировала на страстные призывы своего подзащитного.

— Щеглов, что вы делали между девятью и десятью часами утра двенадцатого августа? — спросил Брянцев.

Щеглов смотрел прямо в глаза следователю, и ни один мускул не дрогнул на его лице, только зрачки слегка расширились от напряжения нервов.

— Я ж давал на этот счет показания! — хрипло проговорил он. — В девять проснулся, принял душ, побрился, — при этом он с брезгливой миной провел ладонью по щеке и подбородку, — …поел. Что еще? Все. Часов в десять вышел из дому…

— И куда направились?

— К доминошному столу. По пути ненадолго зашел к Митрофанову, выпили с ним и Ольгой по стакану вина. Потом пошли в домино играть… Что еще? Надя подходила, спрашивала про Алексея…

— И что вы ответили?

— Не помню уже, кто ей ответил, что не знаем, где Лешка.

— Хотя вы лично знали, где он.

— Я? Знал?

— Потому что перед этим видели его во дворе школы. Мертвого!

В широко раскрывшихся глазах Щеглова отразилась горькое, смешанное с досадой удивление. Пальцы крепко, судорожно вцепились в колени. Внезапно севшим голосом он полувопросительно просипел:

— Не понял?

— Все вы поняли, Щеглов! — махнул на него рукой Брянцев и быстро спросил: — Каким образом вы оказались в то утро возле трупа Полунина и почему никому об этом не сообщили?

Холодный немигающий, выжидательный взгляд. Самообладанию Щеглова и в самом деле можно было позавидовать.

— Интересное кино!..

— Интересное, — согласился Брянцев и предложил: — Давайте вместе его посмотрим? Съемки, так сказать, с натуры. Ни в чем не повинный Герман Игоревич случайно подходит к месту, где лежит труп его дружка-приятеля, и спрашивает у стоящих там людей: «Не знаете, кто это такой?». Еще и наклонился, чтобы получше рассмотреть лицо покойника. Вы что, в самом деле не узнали Алексея? — Брянцев поглядел на своих помощников, затем на адвоката, которая продолжала соблюдать нейтралитет.

— Может, очную ставку ему со свидетельницей устроим? — в соответствии с заранее разработанным сценарием предложил Горелов и, закурив, отошел к окну, густо задымил.

— Сейчас решим с очной ставкой, — рассеяно отозвался Брянцев и совсем другим, жестким, прокурорским тоном обратился к Щеглову: — Ну так что же, Герман Игоревич, неужто и впрямь не узнали дружка-собутыльника?

По лицу Щеглова пятнами стала разливаться мертвенная бледность.

— Ну, допустим… — без всякого выражения, очень тихо заговорил он, косясь одним глазом в сторону адвоката. — Допустим, узнал… Хотя не сразу… — каждое слово давалось ему с трудом.

«Неужели сдали-таки нервы?» — подумал Брянцев, не ожидавший такого скорого перелома.

— Если узнали, зачем было спрашивать: «Кто такой?».

— Хотел убедиться… Он сильно изменился… Не похож был на себя…

— И как, убедились?

— Ну да… Положим…

— Щеглов, давайте не будем валять ваньку! — снова повысил голос следователь. — Вы прекрасно его узнали! Не могли не узнать, потому что не случайно там оказались.

— Неправда! — мотнул головой Щеглов.